И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245

Злыгостев Валерий Анатольевич

В контексте рассматриваемой нами проблемы, касающейся непосредственно монголо-башкирского противостояния, весьма важным представляется тот факт, что башкиры впервые в истории выступают в качестве серьезного, полноправного субъекта международных отношений и определены в планах Чингис-хана, в отличие от сообщений ранних восточных авторов [8] , как реальные политические и военные противники, с коими следует считаться и от результатов схватки с которыми зависит успех в войнах за обладание не только восточной частью Дешт-и-Кипчака, но и Восточной и Центральной Европой. Рашид ад-Дин, тщательнейшим образом фиксировавший на страницах своего «Сборника летописей» сообщения о народах, странах и различных регионах Евразии, так или иначе связанных с монгольскими завоеваниями, несколько раз упоминает башкир. Самое же примечательное в том, что башкиры на страницах его сочинения фигурируют зачастую в одном перечне с Хитаем (Северным Китаем), Дешт-и-Кипчаком, областью русов (Русью), страной киргизов и келаров (под келарами подразумеваются Польша и Венгрия), арабскими племенами, Сирией, Египтом, Марокко (Магрибом) [39, с. 47, 73, 103, 160]… Информация, предоставленная Рашид ад-Дином, впрочем, как и свидетельства о башкирах в «Сокровенном сказании», подтверждает, что с определенного момента такой великий прагматик, как Чингис-хан, во главу угла своей внешней политики на западе поставил подчинение башкир, наряду не только с кочевыми народами (кипчаками, канглами, огузами…), но и такими мощными государствами, как Русь или Волжская Булгария [27, с. 188, 189]. Исходя из этого следует еще раз акцентировать внимание на том, что к

началу XIII века башкирские племена, несмотря на разобщенность, представляли собой грозную силу, не считаться с которой, а следовательно, и обойти ее стороной, монголы не могли.

8

О башкирах как о народе, населявшем чуть ли не край земли, писали Джейхани, Ахмед ибн-Фадлан, Ал-Масуди, Махмуд ал-Кашгари, Ал-Идриси и др.

1.2. Вторжение в Дешт-и-Кипчак. 1216 год

В 1216 году произошли знаковые события, во многом предопределившие на несколько столетий вперед судьбу десятков народов и стран «Западного края», — начался новый этап полномасштабной экспансии монголов в этом направлении. В тот год — «год быка» — против хори-туматов [9] , скорее всего, признавших власть монгольского каана еще во времена похода Джучи, но теперь «восставших», Чингис-ханом был направлен Борохул-нойон. Однако миссия Борохула окончилась неудачей, а сам он, попав в засаду, погиб [27, с. 175; 40, с. 178]. Это, в свою очередь, не только повлекло за собой гнев Чингис-хана и желание отомстить за гибель старого соратника, но и послужило поводом для дальнейшего усиления монгольского присутствия в регионе, подразумевавшего неизбежное в этом случае давление на запад. Давление это проистекало двумя потоками. Одна часть монгольских войск, ведомая Дорбо-Дакшином, а затем и царевичем Джучи, карающей десницей обрушилась на хори-туматов и киргизов, другая, основная их группировка, согласно стратегическим замыслам монгольского повелителя направлялась в глубокий рейд в Дешт-и-Кипчак под благовидным предлогом наказания «зловредных мэргэдов». О важности планируемого похода свидетельствует проведение общего сбора монгольских военачальников и обсуждение на нем деталей предстоящей кампании.

9

Хори-туматы — древнебурятские племена.

Чингис-хан «собрал всех полководцев в Черном лесу на реке Тола и спросил: "Кто именно сможет пойти для меня карательным походом на меркитов?" Субэдэй попросил поручение себе, государь укрепился [в своем решении] и разрешил это» [18, с. 226]. Действительно, уничтожение меркитов, как подчеркивалось выше, являлось принципиальным для Чингис-хана мероприятием, но важно (и это в полной мере подтвердят события ближайших лет), что поход против своих давних врагов великий каан прежде всего увязывал с готовившимся им вторжением в Государство хорезмшахов, во владения кара-киданей (Си Ляо), а также захватом степного пространства вплоть до Яика [10] и покорением населявших его канглов, кимаков, огузов, кипчаков и башкир. Основные джайляу последних находились в пределах Южного Урала, однако, как известно, их племена вольны были кочевать и в Зауралье, и в Западной Сибири, и по северным областям Дешта, а следовательно, подпадали под готовившийся удар.

10

Реку Яик (Урал) в средние века называли также Джаих или Джайх.

Весьма символично и то, что ответственным за предстоящее предприятие Чингис-хан назначил своего «свирепого пса» Субэдэй-багатура и не ошибся в выборе, тем более что тот уже несколько раз наведывался за Тарбагатайский перевал, участвуя в операциях по нейтрализации найманского царевича Кучулука и уничтожению меркитского вождя Тохтоа-бека.

Недаром Г. А. Федоров-Давыдов отмечал, что с определенного момента «…Субедей-Бахадур стал в среде монгольских военачальников настоящим "специалистом" по западным походам: без него не обходилась ни одна военная акция монголов против западных народностей» [46, с. 231]. Я не зря акцентирую внимание на личности Субэдэя, и даже не потому, что во многом, именно благодаря ему — ярчайшему представителю своего жестокого века, оставившему о себе печальную память как о беспощадном завоевателе в разных частях Евразии, от Венгрии до Китая, — на полях сражений была обеспечена слава монгольского оружия. Главная причина в том, что его деятельность как полководца и дипломата являлась «основополагающим стержнем всех мероприятий, проводимых завоевателями и направленных на утверждение политического господства в этой части континента (в данном случае Волго-Уральского региона. — В.З.)» [15, с. 159]. В рамках рассматриваемой темы — противостояния монголов и башкир — важно особо подчеркнуть, что при непосредственном участии Субэдэя это противостояние проистекало на протяжении более чем полутора десятков лет и именно Субэдэем в конце концов была поставлена последняя точка в этом конфликте.

Сразу же после распоряжений Чингис-хана Субэдэй направился со своим туменом на запад, в район хребта Тарбагатай, в местность, хорошо ему знакомую по прежним походам. Там он начал тщательную подготовку к предстоящей войне. Особое внимание уделялось внезапности нападения. Меркиты-«грешники» спокойно зимовали по другую сторону гор, до последней минуты не подозревая, что их ожидает. А Субэдэй «выбрал помощником полководца Алчу и назначил [его] в авангард с сотней людей, чтобы рассмотреть его достоинства и недостатки [в деле], он дал наставление Алчу, сказав так: "Ты, когда будешь останавливаться на ночлег, обязательно держи детскую утварь наготове, чтобы, уходя, оставить ее — пусть будет похоже на то, как будто [вы] убегаете, захватив с собой семьи"» [18, с. 226]. Алча, как только появилась возможность, перешел перевал и начал выполнять нерыцарское поручение своего темника. «Субэдэй же двигался вслед [за ним]» [18, с. 226], помня уже о наказе Чингис-хана, данном ему когда-то, «подкрадывайтесь, как крадется ревнивая супруга» [13, с. 196]. Алча отлично справился с поставленной задачей, ловушка сработала. Меркиты, увлеченные преследованием «мирного» обока, попали под удар полнокровного монгольского тумена, «оказались не готовыми [к нападению]» [18, с. 226] и, понеся определенные потери, начали уходить на запад вдоль северного берега озера Балхаш. Куду, их вождь, был очень опытным степным военачальником, знавшим все приемы ведения войны на открытых пространствах. Отступая, он собирал силы для новой схватки с корпусом Субэдэя уже на равных, но просчитался. Чингис-хан усилил Субэдэя за счет отправки к нему Тохучар-нойона [39, с. 177], ведущего к месту действия еще один тумен. Таким образом, после соединения двух корпусов в распоряжении каждого из монгольских полководцев имелось по полнокровному тумену воинов, а значит, в Деште появилась прошедшая горнило войны с Цзинь армия [11] , способная решать не только тактические, как разгром меркитов, но и стратегические задачи — захват степных пространств, примыкавших с севера к Государству хорезмшахов и превращавшихся отныне в очередной плацдарм для осуществления дальнейших агрессивных замыслов Чингис-хана, направленных в том числе против народов Поволжско-Уральского региона.

11

Следует помнить, что монгольский тумен, по штатному расписанию насчитывавший 10 тысяч воинов, мог иметь в своем составе как большее, так и меньшее количество бойцов. В данном случае корпуса Субэдэя и Тохучара в связи с дальностью похода были полностью укомплектованы и шли «о двуконь», то есть имея в запасе двух, а то и трех коней на каждого всадника.

^{Походы монгольских войск против «лесных народов» в восточный Дешт-и-Кипчак и Си Ляо (1207, 1216, 1217 гг.)}

Тем временем «Субэдэй

с большим войском дошел до реки Чам, встретился с меркитами, в одном сражении захватил двух их полководцев и полностью пленил их войско. Владетель обока Худу бежал к кипчакам» [18, с. 227]. Вот так очень кратко составители «Юань ши» повествуют о сражении у реки Чам, которую «комментаторы ЮШ [12] считают… притоком реки Сары-су, протекающим юго-восточнее г. Джезказган в Казахстане» [18, с. 227] [13] . Да, сообщение очень краткое, но за ним можно увидеть многое. В нем говорится, что Субэдэй «пленил их войско» — не уничтожил, не перебил, а пленил. Это, в свою очередь, означает, что установка Чингис-хана на уничтожение меркитов касалась в основном правящей верхушки этого племени, а простые араты предназначались для рассеивания по всей империи. Пройдет немного времени, и их раскидают по разным сотням, тысячам, туменам, одним словом, консолидируют, сделают полноправными членами орды Чингиса, по приказу которого они будут готовы идти и в огонь и в воду [14] . Помимо прочего (а это было весьма актуально в условиях оторванности монгольских туменов от метрополии), возможная милость в отношении пленных являлась еще и неким посланием, адресованным номадам, кочевавшим дальше на закат солнца (как известно, вести в Степи опережают ветер!), посланием победителя, способного на добродушие, если вообще этот термин применим в отношении центральноазиатских завоевателей. Не секрет, что в 1233 году в Китае (провинция Хэнань) по приказу того же Субэдэя, которому тогда по праву сильного незачем было заигрывать с императором Цзинь, после разгрома чжурчжэньских войск у хребта Хунлунган «было отрублено 10 000 голов» [18, с. 230, 288]. Но здесь-то, в Деште, политическая целесообразность пока еще подсказывала путь увещеваний и уговоров, склонявших степняков покориться воле монгольского каана, а потому — меркиты меркитами, а вот кипчаки, огузы или башкиры… Надо полагать, им только предстояло сделать выбор — с кем они или против кого…

12

«Юань Ши».

13

Скорее всего, сражение произошло в районе современного города Джамбула.

14

Часть племени меркитов в XIV веке оказалась на Южном Урале, интегрировавшись в минскую родоплеменную группу и явив собой монгольский компонент этногенеза башкирского народа [28, с. 465, 468].

И кипчаки в 1216 году свой выбор сделали.

Дело в том, что Куду после поражения на реке Чам с остатками меркитского войска, а вернее, с остатками дружин ближних нойонов поспешил дальше на запад, туда, где располагались кочевья кипчаков, восточная граница земель которых пролегала в то время в междуречье Яика и Эмбы. В «Юань ши» по этому поводу есть соответствующая запись: «Владетель их (меркитов. — В.3.) обока Худу бежал к кипчакам» [18, с. 227], и те, судя по последовавшим событиям, приняли его. Более того, предводитель последних (по некоторым данным, это был Инасы [15] , сын Кунана [3, с. 226]), приняв под свое покровительство гонимых и отказав преследователям в их выдаче (а переговоры между сторонами, несомненно, имели место), вызвал гнев монголов, реакция которых была однозначной, — и они атаковали кипчаков. «Субэдэй, преследуя его (Куду. — В.З.), сразился с кипчаками на Уюр и разбил их» [18, с. 227]. Это сражение произошло, по одной версии, на реке Уюр (Уил), протекающей юго-западнее Актюбинска (совр. Казахстан), а по другой — в междуречье Кайлы и Кимача (Жарлы и Кумак) на северо-востоке Оренбургской области [16] [1, с. 140; 3, с. 221; 18, с. 227] (важно, что обе версии не слишком противоречат друг другу с точки зрения географии произошедших событий).

15

Инасы, отказавший монголам в выдаче меркитских вождей, ответил преследователям такой фразой: «Спасшийся от ястреба воробей спрятался в зарослях, и [у него] появилась возможность спасти свою жизнь. Разве моя забота [о Худу] хуже [заботы], трав и деревьев о воробье» [35, с. 143]. 

16

Жарлы и Кумак, протекая на востоке Оренбургской области, при слиянии образуют Большой Кумак, впадающий в реку Урал чуть выше города Орска.

К сожалению, о масштабе сражения на Уюр остается только догадываться. Вероятнее всего, это было «рядовое» с точки зрения глобальных монгольских завоеваний столкновение, и свидетельством тому является весьма сжатое сообщение о нем в «Юань ши». Однако за сухими строками китайской хроники скрывается весьма драматичное по своим последствиям событие, несущее в себе как минимум две тенденции дальнейшего развития военно-политической ситуации в регионе на ближайшие десятилетия. Во-первых, именно там, на Уюре (Уиле и Жарлы), началось, без преувеличения, эпохальное, охватывающее практически всю Великую степь монгольско-кипчакское противостояние, закончившееся лишь к середине 1240-х годов. Во-вторых, становится очевидным тот факт, что в результате похода, который, по крайней мере, официально, подразумевал наказание меркитов, монголы, «стартовав» весной 1216 года из района Тарбагатайского перевала, осенью — зимой 1216–1217 годов оказались либо в непосредственной близости, либо вообще на территории расселения башкирских племен. Таким образом, в 1216 году у завоевателей было куда больше шансов непосредственно столкнуться с башкирами, и в гораздо большем объеме, нежели в году 1207-м.

Несмотря на то что сведений о каких-либо контактах между монголами и башкирами, относящихся к описываемым событиям, в источниках не существует, следует с огромной долей вероятности предположить, что контакты на самых разных уровнях все-таки имели место. В данном случае следует рассмотреть следующие моменты: 1) не исключено проникновение монгольских ертаулов на правобережье Яика (по сути, в Европу) с чисто тактическими разведывательными задачами; 2) возможно, что состоялась официальная встреча представителей башкирской знати с высшими офицерами или даже полководцами монголов. Подобная встреча вполне могла бы стать еще одним шагом в реализации завоевателями концепции глобальной политики, разработанной Чингис-ханом в отношении стран или народов, подлежащих покорению, и временной нейтрализации их активных действий на военно-политическом поле. Как известно, монгольская дипломатия во всем своем многообразии по необходимости могла касательно несговорчивых или «неудобных» партнеров принимать весьма гибкие формы и, надо полагать, в отношении населения Дешта и Южного Урала на определенном этапе использовала лозунг единства тюркских народов. В этой связи уместно вспомнить, что несколько позже, в 1222 году, в северокавказских степях Субэдэй и Джебэ, опираясь именно на идею пантюркизма, рассорили противостоящих им кипчаков и алан, обеспечив тем самым победу в предстоящей войне с половцами и русскими.

Тогда, оказавшись перед лицом объединенных сил кипчаков и алан, монгольские полководцы, чьи тумены были ослаблены зимним переходом через Кавказские горы, предложили половецким ханам Юрию Кончаковичу и Даниле Кобяковичу (Татауру) сделку. Налегая на общность происхождения и схожую веру, они сказали половецким старшинам: «"Мы и вы — одного племени и происходим из одного рода, а аланы нам чужие. Мы с вами заключим договор, что не причиним друг другу вреда, мы дадим вам из золота и одежд то, что вы пожелаете, вы же оставите нам [аланов]". [Одновременно] они послали кипчакам много [всякого] добра. Кипчаки повернули назад [40, с. 229], бросив своих союзников алан ниже с ними. Те, конечно же, потерпели поражение, были нейтрализованы, вынуждены отойти в горы, "в теснины и ущелья", подальше от кровожадных пришельцев. Но недолго половецкие ханы любовались драгоценными вещицами: монголы, разделавшись с аланами, обрушились на предавших их кипчаков, причем Ибн-ал-Асир не без ехидства замечает, что "татары отобрали у них вдвое против того, что [сами] им принесли"» [17, с. 26; 36, с. 172]… В середине же 1210-х годов, когда Чингис-хан избрал своей жертвой Государство хорезмшахов, лояльность племен, кочевавших на северо-запад от Арала, что подразумевало и безопасность одного из флангов выдвигающегося войска, была ему просто необходима, и потому некие «увещевательные» переговоры с башкирами, а тем более с кипчаками исключать нельзя.