И нас качают те же волны
Шрифт:
* * *
В шахтоуправлении с баламутной зареванной бабенкой никому не хотелось связываться. Секретутка (секретарь-референт!) зашла в кабинет к заму генерального директора, вышла и сообщила, что Надежде нужно спуститься на второй этаж, в кадры. Там она может изложить свой вопрос («проблему», она сказала. Да уж, проблемка нарисовалась та еще!) директору по работе с персоналом, поскольку кадры находятся в его ведении.
Кадровик, выслушав и пощелкав мышкой компьютера, сообщил, что Бельцов С. М. уволен с шестого мая за длительный прогул, а отосланная заказным письмом, согласно законодательству,
Бельцов у них теперь не работает, и чего, собственно, хочет от них гражданка… э-э-э … (заглянув в пропуск) Бельцова? Найти ее экс-супруга? Так это дело полиции, и прямой ей путь туда. Это их дело – отлавливать сбежавших супругов.
Надя совала ему письмо Николая, пыталась втолковать, что одно дело, когда на розыск подает бывшая жена, и совсем другое, когда солидная организация разыскивает пропавшего работника, неоднократно награждаемого, между прочим, грамотами, премиями и ценными подарками.
Кадровик (тьфу, прости господи, директор по персоналу), наивный, думал, что размеры и солидность, даже официальная роскошь его кабинета, подавят разболтанную надеждину психику, как обычно бывало с работягами, попадавшими в эти апартаменты, а затем выскакивавшими из них дрессированными зайчиками. Он не понял сначала, кто к нему пожаловал в образе дебелой простоватой крашеной блондинки в мини-юбке и «кислотной» майке канареечного цвета, с затерявшейся между могучих грудей надписью «Love», под расстегнутой ветровкой.
Секретарша ловила тренированным ухом звуки различных частот и окраски, доносившиеся из кабинета: гул урагана, рев осиротевшей бегемотихи, трубное сморкание. Она голову ломала, почему Игнат Гафурович не вызывает охрану. Сунувшись на выручку шефу, со стаканом воды на подносе, успела увидеть: бабища в кресле привалилась башкой к груди начальника и сморкается в его платок, а оный начальник, стоя над креслом с теткой, гладит ее по крашеным патлам.
Шеф, услышав звук открываемой двери, не прерываясь, величаво махнул свободной дланью: изыди, мол! Через какое-то время высокочастотные звуки стихли, и в щель предусмотрительно неплотно прикрытой секретаршей двери стало доноситься приглушенное гипнотическое бормотание Игната Гафуровича, профессионала высокого класса, как говорится, зубы съевшего на усмирении локальных мятежей и подавлении воли инакомыслящих в стенах этого кабинета.
После почти часового пребывания в кадровом святилище, тетка вышла, досмаркиваясь в шефов шелковый, с вензелем, 50-долларовый платок. Одарив восседавшую за секретарским троном анорексичную блондинку мокрым победным взором, она выплыла из «предбанника», активно двигая туго обтянутыми мини-юбкой «булками». Нет, караваями, которые, доведись такие выпечь, вполне могли бы претендовать на место в Книге рекордов Гиннеса, как образец гигантомании.
Распаренный шеф вышел в «предбанник», утираясь свежим платком. Секретарша глядела с молчаливым вопросом.
– Меня сегодня нет… Я должен это пережить… Знойная женщина!
– Мечта поэта?
– Поэта – может
– Какие распоряжения?
– Ну… какие… Подготовь запрос в полицию.
* * *
В это время в далеком Артюховске, на песчано-галечном, замусоренном берегу Волги, усеянном осколками стеклянных и целыми, но мятыми пластиковыми бутылками, проистекала драка.
Сошлись два парня. Один – высокий, стройный, темноволосый. Перед дракой он, видимо, искупался, поскольку голова его была мокрой, промокли и джинсы в районе плавок. Второй – чуть пониже ростом, коренастый, русоволосый. Он появился на берегу с той же целью, искупаться, но осуществить ее не успел. Судьба организовала ему встречу с темноволосым, к которому в плане купания была более благосклонна.
Сентябрьскими купаниями в Поволжье никого не удивишь. Случаются дни, когда термометры фиксируют почти июньскую температуру, и, хоть водичка становится прохладней и поток жаждущих окунуться редеет, но не иссякает совсем.
По случаю буднего дня берег был довольно пустынным, только поодаль рыбачили рядышком дедок и женщина, окруженные десятком, без малого, котов. Недалеко от берега с лодки рыбачил еще один мужичок. На корме лодки тоже можно было разглядеть рыжего котяру.
Волжские коты – это особая разновидность семейства кошачьих. К примеру, в рыбных магазинах часто можно услышать разговор котовладельцев:
– Мой Барсик, паразит, только окуней ест, да еще и чищенных. Не почистишь – рыло отвернет, уставится, зелеными глазищами и не притронется, пока не почищу.
– А моя Масяня, зараза, сырую рыбу вообще не признает. Варю ей красноперку с манкой, жареную тоже есть не станет.
– А мой Маркиз, сволочь, только жареную и признает. Но если унюхает, что рыба прудовая, – не притронется, только речную подавай.
– Бабы, – не выдерживает какой-нибудь мужик из очереди, не рыбак по жизни, – возьмите меня к себе котом! Я всякую рыбу буду есть!
Береговые коты, обложившие рыбаков, установившийся за годы порядок знали и вели себя дисциплинированно. Когда дедок или женщина-рыбачка выдергивали совсем уж никчемушную рыбешку, они, не оборачиваясь, кидали ее за спину. Очередник на лету подхватывал рыбку и, не торопясь, удалялся, а на его место передвигался следующий и терпеливо ждал своей очереди. Особо наглых или неграмотных пришлых – агрессивным мявом, демонстрацией задранных облезлых хвостов и вздыбленной шерсти коллективно водворяли в конец очереди. Изредка приходилось применять более крутые меры. Потрепанный наглец отпрыгивал на безопасное расстояние и оттуда угрожающе или жалобно гудел, не рискуя, однако, приближаться.
Рыбаки и коты, отвлекшись на некоторое время от рыбалки, с интересом следили за развитием драки. Только женщина-рыбачка, обладавшая, по-видимому, обостренным чувством гражданского самосознания, крикнула:
– Сейчас в полицию позвоню!
На этом, посчитав свой гражданский долг исполненным, вернулась к первоначальному занятию.
Дедок, подслеповато щурясь, отслеживал этапы поединка и изредка восторженно покрякивал: он унесся по волнам памяти во времена своей молодости и «ловил кайф».