И опять Пожарский. Тетралогия
Шрифт:
После животных дошёл черёд и до людей. Итальянцев Буксбаум привёз порядочно, больше десятка семей. Это были музыканты, композиторы и на сладкое всё семейство Амати. Что может знать обычный человек двадцатого и двадцать первого века про Амати, что был такой Никола, и он воспитал Страдивари и Гварнери. Что ж, Никола приехал, но это был ещё молодой человек, а главами клана сейчас являлись сыновья основателя династии Андреа Амати из Кремоны. Старшего звали Антон, а отца Николы звали Джироламо. Люди были пожилые и степенные, они чинно раскланялись с князем Пожарским и вопросили, где палаццо, в котором их поселят. Пётр пообещал, что палаццо будет непременно и сбыл мастеров на руки вполне уже освоившему русский,
Дошла очередь до евреев. Пять раввинов с семействами, это не малый пул. Барак Бенцион заверил, что это лучшие и что все санитарные хлопоты он берёт на себя, вшей прожарят, тараканов в дома не допустят, а священников и их домочадцев в баню запихнут. А вот Буксбаум представил двоих купцов. Марк Шейнкман и его компаньон Соломон Розенфельд хотели отдохнуть на старости лет от трудов праведных и готовы были вложить деньги в предприятия князя Пожарского за предоставленное право жить в Вершилово. Купцы оставили свои корабли и магазины во Флоренции на старших сыновей и приехали с младшими детьми. В сумме вместе со слугами было человек тридцать.
Ладно, решил Пётр, пусть живут, не жалко. Тем более что он уже решил по ходу разговора с аксакалами, чего с них можно взять. Деньги, как деньги Петра не интересовали, а вот заказать на эти деньги в разных местах Европы рельсы для конки, а в дальнейшем для паровоза, это совсем другое дело. Проблема больших поселений это коммуникации, вот в них пусть господа купцы и вкладываются. Нужен транспорт, нужен водопровод и нужна канализация. Отдадим транспорт на откуп флорентийцам.
Напоследок остались нанятые в Италии и Испании наёмники. Испанцев было двадцать, а итальянских "карабинеров" аж двадцать пять. Ну, правильно, Буксбаум в отличие от своего товарища "путешествовал" по охваченной тридцатилетней войной Европе. Оказавшийся тут как тут Шварцкопф принялся уговаривать иноземцев влиться в ряды его "иностранного легиона". А что, в отряде рейтар были немцы, французы и даже один голландец. Сын аптекаря Янсена не захотел возиться с пробирками, повоевать молодому человеку захотелось, и украсить грудь медалями. Пусть. Пусть перебесится, получит пару медалей. А потом вернётся в семейный бизнес. Аптекари Петру в сто раз нужнее солдат. Солдат полно, а аптекарей двое, если Ротшильда не считать. Но тому сейчас не до пробирок, опять укатил в Испанию за платиной и какао.
Семена бобов и сладкого перца Петра обрадовали больше даже чем ламы. Хотелось вспомнить вкус фаршированных мясом перцев. Боже, как давно это было. В другой жизни.
Событие шестьдесят шестое
Перед отъездом в Вершилово Патриарх Филарет зашёл к сыну и рассказал ему о доносе митрополита Нижегородского Никодима на "Петрушку Пожарского". Михаил закаменел лицом. И что им всем спокойно не живётся, то Салтыковы его невесту травят, то Колтовский на Петрушу злоумышляет, а теперь вот ещё и митрополит.
– И что ты решил? – посиневшими губами выдавил Михаил.
– Да я бы его сразу на кол посадил, но…
– Петрушу?!
– Тьфу, на тебя! Отца Никодима, понятно. Только вдруг, кто за ним стоит, съезжу с ним и митрополитами Смоленским и Новгородским в Вершилово и по дороге попытаюсь разговорить этого сребролюбца. Кроме того самому тоже охота на чудеса вершиловские своими глазами взглянуть. Ну и верующих поддержать надо, а то на самом деле, два храма построили, а на освящение никто не прибыл. Есть от чего православным волноваться. Успокою верующих.
– А с Петрушей, что будет? – продолжал волноваться Государь.
– А
– А я уж испугался, что ты его в железа брать поехал, – выдохнул Михаил и отошёл к окну.
Окно было застеклено новыми стёклами, присланными из Вершилова. Эти были гораздо прозрачнее. Их и видно-то не было, словно вон и сосульку рукой можно взять. Весна уже вовсю топила снег и почти с этим справилась, но тут опять похолодало и даже снег выпал. Михаил волновался, как бы опять холодные лета, как при Годунове не начались. Только-только Русь стала выправляться после двух десятилетий смут и чехарды на престоле. Он истово молился о тёплом лете и хорошем урожае.
– Такого возьмёшь в железа, – как бы сам с собой вдруг заговорил отец.
– А что случилось? – вынырнул из раздумий Михаил.
– Сколько с Петром воинов было, когда он шведов побил? – спросил Филарет и сам же и ответил, – Две с половиною сотни. Причём это был их первый бой. Шведов они побили больше тысячи, а своих почти ни одного не потеряли. А под Витебском он с пятью неполными сотнями хотел пятитысячное войско ляхов во главе с коронным гетманом Радзивиллом остановить. Просто гетман раньше в плен попался, и сражения не произошло. А произошло бы, так и разбил бы в десять раз большее войско. Даже не сомневаюсь, – Филарет подошёл к сыну стоящему у окна и пристально посмотрел тому в глаза.
Михаил отвернулся и снова в окно стал смотреть.
– Я вот думал на днях, а что будет, если на Петра нам придётся войной идти, – усмехнулся патриарх, – Получается, что если все стрелецкие полки из Москвы на него двинуть, то он от них шутя, отобьётся. А что при этом два других Пожарских делать станут? Кликнут, что царя подменили бояре и нужно собирать ополчение и на Москву идти. Если они против ляхов семь тысяч собрали, то против бояр и десять соберут. А что будет делать боярин Долгоруков? Неужто за жизнь дочери и зятя не вступится. Ринется в Смоленск ополчение поднимать. Царя де подменили, а самозванец хочет всех охолопить и налоги ввести огромные. Тысяч пять легко поднимет. А ведь есть ещё князья Пронин и Бутурлин. Эти точно на строну Петра вместе с гарнизонами перейдут. А ещё есть князь Разгильдеев. Он махом одним татар поднимет, тысяч пять поднимет, а этот князь ни одного сражения не проиграл, – Филарет спокойно уселся в кресло около окна и продолжил, – Вот и получается, что даже если очень сильно захотеть, то с Петром Дмитриевичем Пожарским нам не справиться. А ведь всего семнадцать лет ему. А что в тридцать будет?
– А зачем нам на Петрушу войной идти? – после тягостного молчания произнёс Государь.
– Не зачем. Никто и не собирается. Одна только польза от молодого Пожарского, как и от старшего тоже.
– Я и сам как-то Господа просил ещё пару Пожарских, – вспомнил Михаил.
– А и вправду, вон втроём ляхам так наваляли, что те не знали, куда и бежать. А ведь сейчас Пётр младшего брата Федю всему учит. Скоро четверо станет. Тяжело Адольфишке придётся через два года. Сигизмунда три Пожарских било, а ему от четверых достанется, – рассмеялся Филарет.
Михаил тоже от души посмеялся. На сердце полегчало, выглянуло солнце и принялось со всем жаром топить наросшие сосульки. Должно быть, в этом году хорошее лето. И урожай вырастит отменный, тем более что "полуяровка" уже и до Москвы добралась. Как хорошо, что Петруша этого купца нашёл и к такому важному делу приставил.
– Мало для Никодима этого кола. Колесовать нужно на Лобном месте, чтобы вся Москва видела, а потом тело ещё и по городам провезти, – зло выпалил царь.
– Успокойся, Миша, так и сделаем, – погладил его по плечу отец.