И опять Пожарский. Тетралогия
Шрифт:
К марту поташа накопили прилично. Часть даже пустили на варку жидкого мыла. Теперь печники обжигали известь. Ведь для стекла ещё и оксид кальция нужен.
После нового праздника попробовали сварить первое стекло. Заложили 7 частей песка, две части поташа и одну часть извести, все тщательно перемешали и в печь. Первая варка была пробная. Получившуюся массу просто достали и бросили на расплавленный свинец, позволяя очень медленно остыть. Свинец заливали в специальные формы выкованные кузнецами с размерами 40 на 60 сантиметров. Одним из первых заданий Майру было изготовить эталоны метра, литра (кубический дециметр) и килограмма. И теперь все в Вершилово
На удивление даже первые листы стекла получились. Стекло было чуть зеленоватое и далеко не такое прозрачное, как он помнит. Однако когда он продемонстрировал листы стекла своим учёным, те просто онемели. Таких огромных и чистых стёкол в Европе ещё делать не умели. Нужно будет ещё попробовать зеркало сделать, только там нужны кислоты, как их ещё получить. Эх, жаль Глаубер ещё мальчишка. Нужно будет поспрошать у немецко-голландской диаспоры, может, посоветуют приличного химика, ну или алхимика. Переучим этого лжеучёного. Селитру ведь уже делают. Научимся и кислоту азотную делать.
С составом стекла поэкспериментировали недельку. Добавляли болотной руды, получали гораздо более зелёное стекло. Потом попробовали с оксидом кобальта, что шёл на синюю краску. Получили красивейшее синее стекло. Попробовали ржавчину, получился красно-бурый цвет. Добавили полевого шпата, стекло стало молочным. Аким Юнусов бегал вокруг печей и только руками хлопал по бёдрам, таких красивых цветных стёкол он ещё не видел, это какой же красоты мозаики можно будет сделать. Последним попробовали добавить костяную золу, стекло получилось непрозрачным желтовато-белым. Отдали все эти эксперименты мастеру мозаичнику. Аким прямо трясся над каждым осколком. Всё подчистую вымел и спросил, когда следующий раз забирать. Придётся открывать отдельную мануфактурку по производству смальты.
Пока Симон Стивен возился с токарным станком, Пётр решил попробовать выдуть что-то похожее на вазу. На заводе в Гусь-Хрустальном ему десятки раз доводилось смотреть, как это делают стеклодувы. Он даже попробовал пару раз сам, там ведь получалось, а сейчас лёгкие не в пример мощнее. Сделали пару деревянных полуформ, одну поуже для вазы, другую пошире для салатницы. Хорошо старый токарный станочек ещё работал.
Расплавили стекло, и княжич сам набрал на отрезанный от мушкета ствол кусок стекольной массы. Первая ваза у него стекла с трубки, слишком медленно вращал. Пётр бился над скоростью вращения и силой дутья три дня, сожги десяток полуформ, и обожглось несколько добровольных помощника. Наконец стало получаться. Далеко до шедевра. Просто раздутый цилиндр с одним отрезанным дном. Пётр попробовал сделать ту же вазу из синего и красного стела. Эти смотрелись чуть лучше.
С салатницами тоже повозились, пока научились правильно обрезать. Освоив все премудрости сам, Пожарский стал учить двух парнишек из Арзамаса, что переманили у кузнецов. В Нижнем Новгороде уже и переманивать некого было. Все более-менее приличные мастера уже жили в Вершилово и были приставлены к делу.
Так до первого апреля и проводил все дни в стекольной мастерской. А второго апреля, наконец, был готов токарный станок. Оказалось, что зря делали. Про резцы Пётр совсем забыл.
Событие двадцать третье
Старший сын гончара Трофима Лукина, что сейчас главным был над гончарами в Вершилово, получил от княжича задание.
– Будешь ты, Андрейка,
Нужно было экспериментатору придумывать новые фарфоровые изделия. Потом нужно рассказать о своей придумке одному из подмастерьев Рубенса и с его помощью изобразить это на бумаге. Потом показать рисунок самому Рубенсу, и если он чего подскажет, то исправить. После утверждения у голландца нужно было идти к отцу Андрейки Трофиму Лукину, чтобы гончары слепили несколько таких придумок.
Когда глиняные изделия подсохнут, их нужно будет обжечь и затем обточить снаружи на токарном станке. Это для того чтобы поверхность гладкая была. После всего этого мучения нужно сделать с помощью Силина гипсовую форму для отливки и заформовать несколько своих новинок. Если нормально разнимутся и удастся вытащить, то нести эти отливки на первый обжиг. Потом отдать Рубенсу и Прилукину по несколько экземпляров для нанесения рисунка. Потом снова обжиг, а затем ещё один для закрепления краски и увеличения прочности. И самое главное - показать княжичу.
Андрейка даже испугался. Он ещё отрок будет с такими людьми бок о бок работать.
– Не переживай, - успокоил младшего Лукина княжич, - Ты ведь меня на целый год старше.
Вот с тех пор уже два с лишним месяца, весь февраль и март, да уже и начало апреля Андрейка "творил". Первую придумку ему подсказал сам Пожарский. Большое, вытянутое блюдо под рыбу. Андрейка съездил на рынок и примерился к среднего размера рыбе. Блюдо получалось с полсажени длинною или, как сейчас заставлял княжич переучиваться - метр. С блюдом Лукин младший намучился. Как такое закрепить и обработать на токарном станке. Пришлось обращаться к создателю станка немцу Симону Стивену. Математик покачал головой, узнав о задаче, и через пару дней принёс Андрейке приспособление, с помощью которого можно было обработать дно с обеих сторон. Ну а стенки Андрейка с помощью отца вручную доделывал. Когда же первые десять блюд дошли до художников, потребовалось вмешательство княжича. Те не знали, что изображать на такой вещи и требовали совета у Пожарского. О чем они говорили, молодой гончар не слышал, но когда он ставил на обжиг блюда у него руки тряслись, такая на них была красота, не дай бог какое треснет. И одно всё-таки треснуло. Андрейка его не выбросил, склеил рыбьим клеем и домой забрал, на стенку повесил. Красота ведь.
Следующую придумку подсказал отец.
– Видел, какая ваза нарисована Рубенсом Петром Павловичем на картине, что у княжича в доме висит, вот такую только поменьше и сделай.
Андрейка пошёл к Рубенсу и объяснил с пятое на десятое свою новую придумку. Художник сослался на страшную занятость в расписывание его же Андрейкиных блюд и отправил к другому голландцу Сандерсу. Этот выслушал гончара и велел прийти через день. Ваза, что была изображена на рисунке ни капли не походила на ту, что видел Андрейка на картине.
– Ведь к чашке можно приделать ручки. Попробуй к вазе приделать цветы, - сказал ему на прощанье художник.
Лукин нашёл Силина, и они долго ломали голову, смогут ли. Решили попробовать. Гончары изготовили вазу. Андрейка обточил её на токарном станке и пошёл с рисунком и вазой к Фоме Андронову, чтобы он из дерева цветы вырезал. Фома почесал за отрезанным ухом и все вместе пошли к другому резчику - Щеглу.
– А что если цветы вырезать не гнутые, а прямые, а потом уже глиняные согнуть, - предложил мастер.