И оживут слова
Шрифт:
У ворот Добронеги мой спутник резко остановился, словно что-то вспомнив, бросил на меня быстрый взгляд и направился было в обход.
— Не надо, — поняла я. — Мы с Серым друзья.
Я удостоилась еще одного безмолвного взгляда, после которого этот «приятный» в общении мальчик толкнул калитку. Нас встретила встревоженная Добронега, которая едва поздоровалась с Альгидрасом и тут же выпроводила его восвояси. Меня же она буквально силой потащила в покои Всемилы, где на сундуке уже было разложено вышитое платье и какой-то головной убор.
Добронега непривычно много говорила, словно
— А ты?! — в панике вскрикнула я. — Почему ты не переодеваешься?
Добронега суетливо поправила платок, расправила ворот.
— Я не пойду туда одна! — выпалила я, хотя понятия не имела о протоколе на этот счет.
Может, там будет представление Всемилы жениху и никому другому быть не положено? Может, Радим распорядился, чтобы я была одна? Добронега вымученно улыбнулась и проговорила:
— Так я сейчас. Просто не переоделась еще. Ты подожди.
Но я сразу поняла, что она врет. Она не собиралась идти до тех пор, пока я не заупрямилась. Опять недомолвки! Здесь-то что за история? И почему меня в более простой мир не занесло?!
Стоило Добронеге уйти в свои покои, как я сразу почувствовала и неудобное платье, и царапающий виски головной убор, а еще мне до липких ладоней стало страшно. Ведь сейчас меня познакомят с суженым. А если и вправду свадьба? Ведь меня увезут из Свири! И там не будет никого из родных Всемилы. Я вдруг с тоской подумала, что какими бы странными ни были Радим и его родные, перспектива переехать к чужим людям всерьез меня пугает. Что же делать? Интересно, если я не понравлюсь княжичу, у меня есть шанс остаться здесь? Или Радимир ждет, что я обязательно понравлюсь? Ведь это честь, укрепление связей и все такое. Но Добронега не любит князя. Это видно. И не горит желанием отдавать Всемилу в тот род. Это же тоже что-то значит? Я почувствовала, что меня трясет и, чтобы хоть как-то отвлечься, вышла в обеденную комнату и принялась расставлять горшочки с мазями и порошками в одну линию. Мимоходом подумала, что это тоже может быть признаком психического расстройства. Кажется, это что-то значит, когда все стараются выстраивать в одну линию да по размерам. До размеров я пока не дошла, но была уже на пути к этому.
С одного из горшков слетела крышка, выскользнув из моих влажных пальцев, и я едва успела ее подхватить, подумав, что Добронега наверняка огорчилась бы. Сомнительно, что глиняные горшочки здесь так легко раздобыть. Я сняла горшок, чтобы накрыть его крышкой, и мне в нос ударил резкий запах. Я сглотнула. Это был запах того самого отвара. Именно в этот миг в комнате появилась Добронега и заметила в моих руках горшок.
— Я их расставляла, — неотрывно глядя в ее лицо, произнесла я, — и крышку едва не разбила.
Мать Радима молча кивнула, словно ожидая продолжения.
— От чего этот порошок? —
— Это… чудо-порошок от… расстройств… всяких.
Добронега замолчала, и я поняла, что она не собирается продолжать. Но при этом — странное дело — она не выглядела испуганной или виноватой. Она снова вела себя, как обычно. Последняя фраза повисла в воздухе, но время для прояснения ситуации показалось не слишком подходящим. В наши ворота уже стучали.
— А из чего он? — спросила я, просто чтобы как-то закончить разговор.
— Он из каких-то хитрых трав, — охотно пояснила Добронега, осторожно забирая у меня горшок. — У нас такие не растут. Это Олег у иноземцев купил. Он и порошок сделал. Он же кудесник.
И мир словно покачнулся. В ворота опять застучали, Добронега что-то сказала, поставила горшок на место и потянула меня на улицу, а потом через двор. Неудобное платье казалось слишком жестким, а правый башмак нещадно впивался в пятку при ходьбе, но все это было сущей ерундой, потому что у меня в голове до сих пор звучало твердое «я не знаю» и этот взгляд… глаза в глаза. Почему-то это предательство… да не предательство даже — кто я ему? — этот обман заcтавил забыть все на свете.
Какая же я дура! Обняли, по голове погладили, и я уже верю каждому слову. Попалась на честный взгляд и дешевую загадочность. Так мне и надо!
Было обидно до слез. И тошно от собственной глупости. А еще хотелось увидеть этого бездушного гада, способного вот так… в ответ на доверие. Я постаралась как можно беззаботнее улыбнуться двум воинам в парадной форме, ожидавшим нас за воротами. Кажется, они удивились моей жизнерадостности, но мне было все равно.
Поправив жесткий ворот праздничного наряда, я глубоко вздохнула, готовясь к встрече с суженым. Я не могла изменить ситуацию сейчас. Оставалось только принять ее и надеяться на лучшее, поэтому я шла вслед за стражниками рука об руку с Добронегой и с каждым шагом повторяла про себя: «Мне не страшно… Мне не страшно…».
Глава 13
Бывает любовь, как холодные звезды:
Недостижимая, ярко горящая, вечная.
Будто весь этот мир был с единственной целью создан,
Чтоб сердце твое провести Дорогою Млечною.
Бывает любовь, как туманные дали.
Непокоримая, дивная и безупречная.
Ты помчишься за ней, надеясь, что сны не солгали,
И путь твой однажды окончится главною встречею.
Бывает любовь, как огромное Солнце:
Невыносимая, жгуче-манящая, дикая.
Ты горишь, как свеча, пока глупое сердце бьется,
Оседая на землю холодными желтыми бликами.
Свирь, еще с утра погруженная в траурную тишину, сейчас была похожа на растревоженный улей. По улицам носились дети, а девушки, которых я успела заметить по пути, были непривычно нарядны. То там, то здесь горели фонари, хотя темнота еще не наступила.
— Здесь так празднично, — негромко проговорила я, косясь на задумавшуюся Добронегу.
Она встрепенулась, осмотрелась по сторонам, словно только что заметила происходящее.