И по делам твоим воздастся
Шрифт:
– Странно… Иван ты не открывал это окно?
– Могу перекреститься барыня, чего мне было доски сбивать, стояло себе забито и все.
Тетя потянула меня за рукав.
– Может не стоит туда заходить?
– Да нет, теперь как раз стоит. Иван открывай дверь!
Мы долго ждали, пока Иван возился со старым, ржавым замком, замерзли и притоптывали, пытаясь, согреться.
– Дети шли бы вы в дом.
– Мамочка, мы еще немного постоим, интересно же! – они так умоляюще смотрели на меня, что я сдалась.
– Ладно, еще немного побудьте, но смотреть тут особо не на что, поэтому глянули одним глазком,
– Хорошо мамочка.
Наконец совладали с замком, протестующее скрипя и упираясь, тяжелая дубовая дверь открылась. Первым вошел Иван, я поднялась следом за ним. После яркого света, казалось, что в сенях царит кромешная темнота. Когда глаза привыкли, я разглядела, серые от пыли стены. Темный пол с рассохшимися досками жалобно скрипел, на потолке сохранилась лепнина, тоже покрытая пылью и паутиной. Прямо, налево и направо, вели двери такие же серые, как и стены, в проеме дверей ведущих в гостиную застыл Иван.
– Ну, что ты стал, как соляной столб, посторонись.
Иван медленно повернулся ко мне, он был белее снега, широко открытые глаза смотрели с испугом.
– Барыня может не стоит вам смотреть?..
Я, молча, оттолкнула его от дверей и окинула взглядом большую и не менее пыльную комнату. Посреди комнаты стоял тяжелый обеденный стол, на резных ножках, я опустила глаза, и из горла вырвался приглушенный булькающий звук, прямо на меня стеклянными глазами смотрел мертвец, он лежал на спине, повернув голову к двери, раскинув руки, на грудях его, краснело маленькое красное пятно, и торчала рукоятка ножа. Все медленно поплыло перед глазами, над ухом раздался надрывный крик, и я провалилась в благословенную темноту.
Глава 3
Как будто из-за глухой стены, прорвался знакомый голос:
– Мамочка очнись, очнись….
Первое, что увидела, открыв глаза – заплаканные и испуганные лица детей. Я попыталась сесть, оказалось, меня вынесли во двор и уложили прямо на снег, Ириша поддерживала мою голову, Лиза держалась за правую, а Андрюша за левую руку и как заклинание они в три голоса повторяли:
– Очнись мамочка, очнись….
В голове был легкий туман, перед глазами все медленно вращалось, постепенно останавливаясь. Наконец, мне удалось взять себя в руки и принять сидячее положение. Я попыталась обнять всех детей одновременно.
– Ну, все мои милые, я очнулась, все хватит плакать.
С горем пополам удалось их успокоить, в первую очередь надо бы детей отправить в дом, а там подумаю, что делать дальше.
– Давайте поднимайтесь, Лизочка, Ириша, хватит лить слезы, ну успокойтесь же! Андрюша, зайчик мой, ты у нас мужчина, бери девочек, и идите в дом, Лизонька ну же тише не плачь деточка….
Шестнадцатилетняя Лиза была более эмоциональна и ранима, чем ее семнадцатилетняя сестра – Ириша. Лизочка писала подробные дневники, сочиняла романтические стихи и легко переходила от слез к смеху. Ирочка же отличалась спокойствием и уравновешенностью, иногда она даже удивляла меня своей взрослой рассудительностью и сейчас быстрее сестры пришла в себя.
– Давай Лизок, пошли в дом Андрюшка поднимайся, пошли, нам Галина конфет даст, правда мама? – утерев слезы, Ира одной рукой обняла за плечи брата,
Подняться на ровные ноги мне помог Иван, верный и надежный, Иван. Всегда рядом, всегда готов помочь, молчаливый и суровый, иногда казалось, что это ожившая статуя могучего Колосса посланная мне Богом, что бы быть опорой и защитой. Эмоции редко оживляли его лицо, как бы высеченное из камня, талантливым, но не слишком терпеливым скульптором, но сейчас, даже на нем отражалось смятение, если уж Иван растерялся, то, что делать мне?
Тетушка сидела на нижней ступени флигеля и стонала, охватив голову руками. Степан присел рядом с ней, старик, видать, тоже совсем растерялся, он крутил в руках старую жестяную, солдатскую флягу, то открывал ее, то закрывал, при этом смотрел в одну точку перед собой.
Я огляделась, вчерашний снегопад покрыл белым, блестящим покрывалом все вокруг, снежные пелерины окутывали деревья и кусты, солнечные лучики отражались в окне флигеля, отпрыгивая веселыми зайчиками, морозец пощипывал щеки – идиллическое зимнее утро, фальшивой нотой, резавшей уши, прорезались сквозь эту идиллию стоны тети. Надо срочно, что-то предпринять, но что? Взгляд мой упал на флягу Степана.
– Степан, дай мне эту флягу, что там, самогон?
– А больше нечего у нас нет – растеряно отвечал сторож, протягивая мне « сосуд зла», как называла все, что наполнено алкоголем наша помощница кухарки, Катерина, немало натерпевшаяся от мужа пьяницы. Но сейчас, мне надо было вывести себя из оцепенения и прочистить мозги, крепкий напиток, был как раз тем средством. Лихо отпив глоток, я тут же закашлялась, самогон и правда оказался крепок, несколько секунд приходила в себя, что ж старое проверенное лекарство помогло, решение пришло само собой, если честно, то и было только одно решение этого дела – надо послать за городовым, хотя в какую-то минуту у меня мелькнула идея: закопать где-то подальше покойника, да и дело с концом, но заманчивую мысль пришлось отбросить, а вдруг покойного уже ищут?
– Спасибо Степан, а сейчас иди пока к себе в сторожку.
– Может, помогу, чем пани? – с трудом поднявшись на ноги, спросил сторож. Я оглядела, согнувшегося от ревматизма старика, руки его тряслись, глаза слезились, шапка, старее хозяина, сползла на затылок, еще тот помощничек.
– Не надо, сами справимся, иди в сторожку, если, что надо будет, я за тобой пошлю. – Степан заковылял по дорожке, что-то про себя причитая.
– Тетя и ты иди в дом, хватит стонать. – Пойдя к ней, попыталась помочь тетушке встать, с другой стороны подскочил Иван, обняв тетку за обширную талию, он одним рывком поставил ее на ноги, от чего бедная Анна Ивановна зашаталась и чуть не упала, отпихнув горе-помощника.
– Так вы и меня сейчас пришибете, все стою на ногах. – Она поправила шубку, запихнула под шапку выбившиеся пряди, явно вернулась в реальность, Слава Богу, и принялась за меня: – а ты, что собираешься со всем этим делать, матушка? Не пора ли нам послать за городовым, пусть он себе голову сушит!
– Пора, но сначала я вернусь туда и хорошенько рассмотрю покойного. – Помедлив, додала: – Царствие ему небесное! – и перекрестилась.
– Опять хочешь по стенке сползти, не насмотрелась еще? – насмешливо сверкнув глазами, выпалила тетя.