За городом,за индустрией – курганы.Торгуются с ветром древа – пирамиды.Там сучья стучат боевыми курками,прожилки мильонами ливней промыты. Там чавкают – да! – кабаны каблуками. Там что ни цветок — больше скверовой клумбы. Там змеи – там змеи повисли клубками. Змеиные блоки. Змеиные клубы.Сползаются змеи, скользя и лукавя,они прободают любые пласты!Клубками, клубками, клубками, клубкамидиктаторы джунглей, степей и пустынь. И кажется — нет на земле океанов. Сплошное шипенье. Засилье измен. Сплошь – беспозвоночность. Сплошное киванье осклизлых, угодливых, жалящих змей.И кажется —нет на земле окаяннойни норки тепла,что сломались орлы.И все-таки есть на землеОкеаны, апрельские льдины,что зубья пилы!Да, все-таки есть на земле Океаныи льдины, что ямбызвонят,что клыки!Идут
океаном апрельские ямбы…Им так наплевать на клубки.
«А крикливые младенцы…»
А крикливые младенцывозомнили вдруг — орлами…Вы, младенцы благоденствий,аккуратней окрыляйтесь!Ваши крылья от кормленийхилы.Выхолены лапы.Если это — окрыленье,какова ж тогда крылатость?Ваш полет не торен. Сдобренжиром. Устремленье жидко:с лету,к собственным гнездовьям.Безразлично — падаль — живность!Рев о деле,а на делекувырканье да оранье…А крикливые младенцывозомнили вдруг — орлами…У орлов на клювах шрамы,а на крыльях раны ружей,но орлы гнилье не жрали —было нужно иль не нужно!Подыхали — но не жрали!Подыхали — клювом кверху!Подыхали — глотку рвалиптице, зверю, человеку,без слюней,без жалоб,немо —клювы в глотки!когти в рыла!За утраченное небо!За изломанные крылья!Подыхали, веря: где-то,скоро — исполна за раны.А крикливые младенцывозомнили вдруг — орлами…
Ночь 9 октября 1962 года
1. «Приснилось мне, что я оброс грибами…»
Приснилось мне, что я оброс грибами.На горле, на ключицах, на лопатках,как плоские листы болотных лилий,на длинных черенках росли грибы!Поганки, сыроежки, грузди,но большинство поганок. Весь животв поганках. Грудь в поганках! В пегих!Как волосы короткой стрижки, часторосли грибы. Точно горилла шерстью,я весь, как есть, топорщился грибами!На длинных черенках грибы торчали,как плоские листы болотных лилий,осклизлые, но вместо хлорофиллапросвечивали — синий, красный, желтый,зеленый — кровеносные сосуды.Ого! Оригинальная грибница! —воскликнул я, все еще склонный к шуткам.Я хлопнул всей ладонью по грибам.И хлопнул я, и онемел от боли.Как будто хлопнул по десятку бритв,как будто бритвы врезались в ладонь!Грибы во сне – к болезни. Я здоров.Я, правда, иногда болею гриппом,но не грибами. «Гриб» – такой болезнинет ни в одной из медицинских библий.Я хлопнул. Удивился. И проснулся.Грибы!И, окончательно проснувшись,я снова удивился наяву.
2. «Они стенографировали сны…»
Они стенографировали сны.За стенкой – три соседние старухи,три орлеанских девственницы, триэкс-чемпионки по шипящим звукам,мне в спину обращенным.Три гвардейцаиз поредевшей армии непьющих!Они во сне ворочались, рычали,поварчивали. Видно, состязалисьво сне на олимпийских играх склочниц.Они стенографировали сны.Что ж?Разбудить старух? Оформить форумпо формулированию болезни?Уж то-то будет празднество маразма!Я… окончаньем ногтя тронул кнопку.Торшер шатнулся. Лампа разразиласьстоваттным треугольным душем света!Прохладой электрического душа!И – ни гриба!Я – чист, как гололед!Я прыгал, применяя все приемыот самбо, джиу-джитсу до цыганской,я прыгал, применяя все приемыборьбы с собой!Однажды оглянулся:у шкафа вспыхнул черный человек!Был человек весь в черном, как чернец…Но вырез глаз, изгиб волос и дажемельчайшие морщины возле глаз —как у меня. Двойник или подвох?Но зеркало? Нет, зеркало — за шкафом,и я – в трусах, а он – в плаще и в шляпе.– Так. Значит, это черный человек, —подумал я…– Явился он, — подумал я, подумав, —разыгрывать классический сюжет.– Ты кто? – подумал я. Молчанье. —Одно к другому, и одно другогоне легче. Поначалу: сон – грибы,и явь — дремучий мученик – молчальник.– Садись, – подумал я. — Садись, молчальник,молочный брат необычайной ночи,садись, ты, черный символ непочтенья!Ты, непочатый печенег молчанья!Молочный брат необычайной ночи,с кем вздумал состязаться по молчанью?Мой дед молчал. Отец молчал,и братотца. И умирали тоже молча.Я – третье поколение молчащих.Эх, ты, какой ты черный человек!Чернявее
меня, но не чернее.Как видишь, – я потомственный молчальник,молчальник – профессионал.
3. «Сосуществуем мирно…»
Сосуществуем мирно: я, будильник.И кто главенственнее — я или будильник?Будильник! Утром он визжит: – Подъем! —Так понимать: вставай и поднимайся!Раз он визжит: – Вставай и поднимайся, —я поднимаюсь и встаю, и сновавстаю и поднимаюсь, и встаю!И поднимаюсь! И включаюсь в дело,как честный, добросовестный рубильник.А вечером визжит: – Пора страстей!Пятнадцатиминутка наслаждений! —Так сколько скользких порций поцелуевплебеям, нам, воздаст Патриций Часа?Железный страж мой!Мой блюститель часа!Тиктакает и не подозревает,что я однажды выну молотоки тикну так, чтобы разбить – как можно! —костлявое стеклянное лицо!
4. «Тот человек ни слова не сказал…»
Тот человек ни слова не сказал.Ни слова не сказав, ни междометья,он промолчал и, кажется, ушел.И пил я пиво, черное, как небо!И грыз я самый грозный корнеплоддвадцатого столетия — картошку.Она, на мандариновые долькиразрубленная, отдавала рыбой.В окне (окно – квадратный вход в туннельнеобычайной ночи) возникалибрезентовые контуры людей.Брезентовые космонавты ночи,шли работяги — пьяные в дымину,дымились, как фруктовые деревьявесной, а возникали,как факелы из космоса ночного!И пели так, как Пятницкого хорпоет, если замедлить ход пластинки!
5. «И все же зачем он приходил?..»
И все жезачем он приходил? (А приходилнаверняка.) За чем он приходил?
«И ко сну отошли рекламы…»
И ко сну отошли рекламы.Фонари, фонари трехглавы.Так и есть – фонари трехглавы:две зеленых, над ними желтаяголова.Ночь дремуча.Дома дремучи.И дремучие головешки —бродят маленькие человечки,и ныряют в свои кормушки,разграфленные по этажам,и несут иконы в кормушки,мельтешась.Купола, минареты, маковкив ожидании мятежа!Муэдзины, раввины, диаконыпредвкушают мятеж за веру,чтоб не бысть житию двояким,бысть – от Аз до Ять по завету.Нищим – наоборот – корона.Как же наоборот доярке?Девка в рев: не хочу коровой!Так наивны и так банальныпомыслы о мятежной секте.Не бывать сардельке бананомни на том, ни на этом свете.Бродят маленькие человечки,головы – головешки.Выбирают, во что верить?Сколько веяний… поветрий…
Полночь
А тени возле зданий,тени —прочерченные кривограни.Взгляни туда – сюда:антенны —завинченные в крышиграбли. Сырая колобаха ветер! А дворников берет зевота. Как плети Карабаса ветви. И все наоборот сегодня.Луна,а на гранитесухо.Волна – невпроворот! —лучится.Бывает: на границесутоквсе ждешь: наоборотслучится. Вороны, как барбосы, лают, и каркают собаки грозно. Ты ничего не бойся, лада. Все это – байки. Просто – проза моих сомнений. Соль на марле! К утру мои просохнут весла.И утром будет всенормально,как все, что утром,все, что звездно!
Первый снег
Первый снег.Пересмех перевертышей-снежинок над лепными урнами. И снижение снежинок до земного уровня.Первый снег.Пар от рек. В воду – белые занозы. Как заносит велотрек, первый снег заносит.С первым снегом.С первым следом.Здания под слоем снегазапылают камельками.Здания задразнит небо:– Эх, вы, камни, камни, камни!А по каменным палатамходят белые цыплята,прыгают — превыше крыш! Кыш! Кыш! Кыш!
«Снег летит…»
Снег летит и сям и там,в общем, очень деятельно.Во дворе моем фонтан,у фонтана дети.Невелик объем двора —негде и окурку!У фонтана детвораваяет Снегурку.Мо-о-ро-оз! На снегучугунеет резина!Хоть Снегурка ни гу-гу,но вполне красива.Дети стукают легонькомирными сердцами,создают из аллегориймиросозерцанье.У детей такой замах —варежки насвистывают!А зима?Ну что ж, зима!Пусть себе воинствует.