И прошел год
Шрифт:
— Кто здесь? — донесся до него тихий женский голос. — Пожалуйста, сэр. Прошу вас, помогите мне.
Понимая, что отвлекаться нету времени, Калеб замер, надеясь, что женщина подумает, будто он ушел.
— Пожалуйста, сэр, подойдите.
Калеб приблизился к крохотной камере и разглядел внутри скорчившуюся в углу женщину.
— Сэр, Доркас Гуд, дочка Сары Гуд. Пожалуйста, посмотрите, как она там. Ее мать повесили, и никто не разговаривал с ней и не видел ее несколько недель.
— Хорошо, — прошептал Калеб.
— Калеб, это ты? — женщина подползла ближе, и мальчик узнал в ней Мариам Теллер, старуху, которая торговала яблоками на улице.
— Да, мэм, это я.
— Какой хороший мальчик. Ты помогаешь отцу на полях в эти погожие дни?
Несчастная женщина явно потеряла рассудок. Калеб нащупал за пазухой две буханки хлеба и пропихнул одну сквозь прутья, потом тихонько пошел дальше по коридору. В другой камере (там было еще меньше места и больше сырости) была прикована к стене четырехлетняя Доркас Гуд. Ее мать обвинили в колдовстве
Калеб нашел лестницу, спустился на два пролета и свернул в другой коридор. Маршалл Льюис, которого бросили в темницу за то, что после ссоры с соседом лошадь того охромела, подал голос:
— Эй, мальчик, ты что тут делаешь?
— Шшш, — отозвался Калеб.
— Эй, охрана… Охрана! Что тут делает мальчик?
Калеб лихорадочно поискал, куда бы спрятаться, и заметил, что в одной из решеток прутья немного разошлись. Он протиснулся в щель и оказался в камере со спящей женщиной. Через пару минут раздался громкий топот.
— Здесь мальчик! Здесь мальчик! — верещал Маршалл.
— Заткнись, старый болван! — охранник плюнул в него.
— Но он здесь! Он вон там!
Охранник отпер замок и избивал скорчившегося в углу Маршалла дубинкой, пока не устал, а потом ушел. Калеб подождал немного и вылез обратно. Ему было жалко мужчину, который явно сошел с ума, но вторая встреча с охраной только заставила его больше желать поскорее убраться из этого жуткого места. Он поспешил дальше и вскоре к своему облегчению наткнулся на камеру Натаниэля.
— Отец?
— Калеб, мальчик мой, — Натаниэль протянул руку между прутьями и с чувством сжал его плечо. — Как ты сюда попал и как мы будем отсюда выбираться?
— Томас придумал кое-что, не беспокойся, — улыбнулся Калеб.
Калеб достал инструменты и умело, как учил отец, вскрыл замок. Оба Кэмпбелла быстро и бесшумно пробрались по коридору, завернули за угол и замерли. Охранники расположились неподалеку. Калеб жестом попросил отца подождать. И в этот момент с улицы донесся ужасный вопль боли. Тут же началась суматоха: стража бросилась проверять, в чем дело. Натаниэль и Калеб спустились по ступеням и выбежали ко входу. У ворот остался только один охранник, но Натаниэль расправился с ним точным ударом по голове. Вдали был виден огромный костер, окруженный фигурами в длинных одеждах. Можно было подумать, что это шабаш, но на самом деле, как коротко объяснил Калеб отцу, «ведьмы» были палками, воткнутыми в землю и обряженными в старые платья Ханны. Охранники, обманутые отблесками пламени и странными тенями, подбирались к костру, намереваясь сильно удивить чародеек, а Натаниэль и Калеб тем временем пустились наутек.
— Молодец, Калеб, — похвалил Натаниэль. — Все нормально?
— Все эти бедняги в тюрьме. Они не ведьмы, отец.
— Я знаю. Обещаю, мы с этим разберемся.
И они отправились искать Ханну и Томаса.
Глава 32
Дин пролистнул страницы и заметил в правом верхнем углу запись, сделанную другим почерком: «Это последняя запись Натаниэля Кэмпбелла».
Осень 1692 года.
Нынче вечером я испытываю большую радость и большую боль. Я пишу, а темнота окутывает мой уютный дом. Дом, как ничто другое, полный моей семьей и любовью. Но именно сегодня ночью я должен пойти и сразиться, вероятно, с самым ужасным злом за всю бытность мою охотником.
Наверное, сейчас самое время рассказать потомкам, как получилось, что я взялся за эту работу.
Моей семье и семье Розмари очень повезло встретиться во время опасного путешествия в Новый свет. Так вышло, что здесь оказались две семьи, объединенные общей профессией. Разумеется, это произошло еще до моего появления на свет. Мой отец и отец Розмари крепко подружились и условились защищать семьи друг друга. К несчастью, мать Розмари умерла родами в 1650, но наши семьи только ближе сошлись. Мой отец женился на охотнице, и мать моей матери тоже охотилась.
Из-за смерти матери Розмари мы с ней были очень близки, и она часто навещала поместье моих родителей. Наши родители дружили до того дня, когда семья Розмари погибла при нападении вендиго и выжила только она одна. Отец мой никогда не простил себя за то, что не смог спасти друга и его семью.
Когда нам было по десять, отец отвел нас обоих в лес. Помню, мы сильно перепугались тогда, не зная, что он собирается делать. Мы не знали ничего про охоту, мы думали, что наши родители простые фермеры. Но, разумеется, все оказалось не так. Отец отвел нас в самую гущу леса, и я никогда не забуду открывшегося передо мной зрелища: к дереву был привязан дрожащий на холодном ночном воздухе обнаженный человек в железных кандалах. Розмари вскрикнула, но сразу замолчала; я же знал, что отец никогда бы не показал нам эту странную картину, если бы не хотел преподать какой-то урок. Он вручил нам по кремневому ружью. Оружие в наших маленьких руках было тяжелым и неуклюжим.
— И что нам с ними делать? — спросил я.
— Подождите и увидите, —
Когда над лесом поднялась полная луна, человек зарычал, потом выгнулся дугой, воя от боли, и тело его начало покрываться серебристой шерстью. Вскоре перед нами стоял уже не мужчина, а довольно редкое животное — волк. Зрелище было таким пугающим, что Розмари съежилась от страха, а я хотел отвернуться, но отец настоял, чтобы мы не спускали со зверя глаз. Все еще привязанный к дереву, волк рычал, метался и пытался броситься на нас, как будто не было в нем ничего человеческого.
— Посмотрите на это животное, — сказал отец. — Он был человеком. Хорошим человеком. Но его постигло несчастье: его укусила тварь, такая же, как то создание, которое вы видите сейчас. В его натуре заложено бегать по лесу и пожирать людей. Человек внутри него ощутил бы отвращение от таких деяний. Но это зверь, таковы его инстинкты. Как вы думаете, как бы себя чувствовал этот человек, если бы завтра опомнился и вспомнил все мерзкие вещи, которые творила ночью его звериная сущность?
— Ужасно, — тоненьким голосом ответила Розмари.
— Верно, Розмари. Он бы возненавидел себя. Он бы устыдился и, возможно, даже обратил бы свою ярость на себя же. Но он бы не остановился, потому что этот зверь внутри него. Хорошо лишь то, что на самом деле он не вспомнит ничего, когда превратится в человека. Однако он будет убивать. Так как вы думаете, о чем бы он попросил нас?
— Он бы непременно попросил нас убить его, чтобы спасти людей, на которых он будет охотиться, — сказал я. — Если он действительно хороший человек.
— Ты абсолютно прав, Натаниэль. Умный мальчик. Он бы попросил нас убить его. Вопрос остался лишь один: кто поможет ему сегодня ночью?
Мы с Розмари переглянулись. Ни один из нас, ни разу не держал в руках оружия, не говоря уж о том, чтобы убивать человека. Но именно так, без сомнения, было правильно поступить. Рычащий зверь причинит вред. Вред, которому человек внутри ужаснулся бы. Мы с Розмари договорились стрелять одновременно, чтобы вся вина не легла на кого-то одного. Так мы и сделали. Отец сказал, что убить это существо можно только серебряной пулей. И хотя я был очень опечален, мы поступили единственно верно.
Я вспомнил эту историю, потому что под волчьей шкурой был человек. А убивать людей всегда ужасно. Но дело того стоило. И когда я сегодня отправлюсь с моими сыновьями в бой, я расскажу им эту историю, потому что с тяжелым сердцем осознаю, что он будет стоить человеческих жизней. Мы должны убить ведьм, ибо в противном случае они убьют нас. Хоть они без сомнения люди, но они — зло, и мы должны уничтожить их.
Я несказанно счастлив, что прожил именно такую жизнь. Еще в детстве я встретился с самой любящей и чудесной супругой, и дети мои — радость моей жизни. Тяжелая и временами одинокая жизнь охотника была бы невыносимой, если бы не они.
Дорогие мои домочадцы, если вы это читаете, я либо тяжело пострадал, либо умер. Пожалуйста, помните, что я люблю вас всех. Мы обязательно встретимся на небесах.
Ваш отец,
Глава 33
Вечной памяти Натаниэля Кэмпбелла и Розмари Кэмпбелл, любящих родителей Томаса, Калеба и Ханны.
Мы с братом и сестрой посчитали нужным завершить дневник отца записью, касающейся его смерти. Возможно, следующие поколения почерпнут мудрость из этой жертвы. Оставшиеся страницы написаны пятнадцатилетним Томасом Кэмбеллом осенью 1692 года.
Той ночью, когда мы с братом освободили отца из темницы, в деревне начался хаос. После того, как отец встретился с судьями и убедил их, что Прюденс — ведьма, большая часть жителей скрылась. И правильно, ибо они неделями сидели совсем рядом, очарованные, и верили каждому ее слову. Будучи обличенной, Прюденс ускользнула, а следующая ночь стала последней, которую наши родители провели в царствии земном. И вот, как это случилось.
Вернувшись домой, мы открыли дверь и поняли, что ведьмы побывали здесь до нас. Наша мать исчезла, но перед этим она оставила тайный знак, который поведал нам, что случилось нечто плохое, так что мы знали, что ее либо забрали, либо она мертва. Об этом сигнале было условлено, когда мы еще были маленькими, а родители уходили на охоту. Если что-то плохое случилось, мы должны были перевернуть чайную чашку и оставить ее в таком виде на кухонном столе. Этот знак мы и увидели, войдя в погруженный в молчание дом.
Мой отец ослаб от усталости и недоедания, но не захотел отдохнуть. Он сразу же открыл потайную дверь под столом, за которой хранилось оружие для особых случаев. Сейчас именно такой случай и настал. Мы вооружились и, заставив отца выпить чашку теплого бульона, собрались к дому Констанс. Мы знали, что Констанс и Прюденс задумали совершить необыкновенно злое дело. Настолько злое, что мы с братом даже думать о таком не хотели. Отец не обучал нас, что делать, если кто-то освободит дьявола. Если это случится, на земле воцарится ад. Мы понимали, что должны победить ведьм, иначе весь Новый Свет погрязнет во зле.
Ханна убедилась, что все мы тепло оделись, и мы оставили ее, хорошенько вооруженную, охранять наш дом. Перед тем, как уйти, отец поцеловал ее в лоб и сказал:
— Милая моя, ты самая сильная и умная девушка на всем белом свете. Такой и оставайся.
По щеке Ханны скатилась слеза, ибо она знала, что отец оставил ее себе на замену.
— Не веди себя так, будто мы больше не увидимся, — ответила она. — Я позабочусь о том, чтобы тебе всегда было, куда вернуться.