И слух ласкает сабель звон
Шрифт:
— Прошу вас, господа офицеры, — сказал хозяин заведения, внося блюда с запеченной птицей. — Отдыхайте, веселитесь, ни в чем себе не отказывайте. Для офицеров Германии я готов сделать что угодно. Но ведь я сам человек, как вы понимаете, не военный, мое дело — кухня. Но все, что от меня зависит, я тоже выполняю хорошо. Ведь для военного что важно — сытый желудок, тогда и врага легче бить. Я бы вообще этих лягушатников убивал, как бешеных собак. Насмотрелся я на них всех в мирное время — это же уроды, недочеловеки.
— Ну, дает кабатчик, — хмыкнул офицер. —
— Даст бог, мы и французов, и англичан, и русских согнем в бараний рог, — разглагольствовал хозяин, подливая и подкладывая. — Я за кайзера жизнь отдам, если понадобится.
— За Германию!
— За наш великий тевтонский дух! — один за другим звучали тосты, делая лица офицеров все более насыщенными багровым цветом. Испорченное из-за «недопоимки шпионов» настроение окончательно улетучилось.
Вино, бывшее в наличии, закончилось.
— Один момент, господа офицеры, — объявил владелец ресторана. — Сейчас я принесу из погреба нового, отменного рейнского. — Сделав рукой успокаивающий жест, он отправился к лестнице, ведущей в подвал.
— Этот недоумок думает, что мы совсем пьяные и нам можно принести любую дрянь. А потом взять с нас плату, как за хорошее рейнское, — толкнул лейтенант своего коллегу, сидевшего рядом. — Знаю я их натуру — улыбка до ушей, а главное, задурить голову клиенту, а потом делай с ним что хочешь. Вся их натура такая. Прохвост! Ты что, думаешь, он нам сейчас принесет хорошее вино? Бьюсь об заклад, что нет.
— Надо за ним проследить, — поддержал его сосед уже порядком заплетающимся языком. — Я не дам себя одурачить этой штатской крысе.
Офицеры, перемигнувшись, поднялись из-за стола и один за другим вышли из зала. Открыв дверь в подвал, они стали красться за хозяином, насколько им позволяли заплетающиеся ноги.
— Осторожно, Вилли, здесь крутые ступеньки, — предупредил офицер, идущий первым, сам, однако, ударился головой о низкий свод.
— Черт! — прошипел он.
Поручики спустились вниз. Их глазам предстал длинный темный сводчатый коридор, ведущий к помещению, откуда пробивался свет.
— Идем туда!
— Вот это подвал! Да здесь ничего не слышно из того, что делается наверху.
По пути офицеры заглянули еще в одно помещение. Здесь на крюках висели окорока, колбасы и сало.
— А что — имея такой подвальчик, можно не бояться никакой войны! — хмыкнул поручик.
— Дальше!
Подойдя ко второй двери, офицеры, покачиваясь, заглянули внутрь. У бочки, находящейся ближе к дверям, стояла оплетенная бутыль, в нее из крана наливалось вино. Бюргер в глубине подвала закрывал какие-то бочки брезентом.
— Ты видишь, Петер, каков мерзавец? Ну, сейчас мы ему вправим мозги.
— Ах, вот оно что? — Офицеры как из-под земли, возникли за спиной хозяина.
Тот дернулся от неожиданности, поворачивая лицо, искаженное страхом.
— Так, так, — медленно, с расстановкой произнес Вилли. — Прекрасно… Значит, прячешь хорошее вино. Великолепно — там, наверху, ты рассказываешь сказки о том, какой
Офицеры сорвали брезент с бочек и готовы были уже взяться за одну из них, чтобы повернуть ее и покатить к входу. Пьяно гогоча, они пыхтели, стараясь повернуть ее.
Вдруг с бочки словно сама собой приподнялась крышка и со стуком ударила немца по голове. Тот рухнул на пол, не издав ни звука. Его товарищ ошеломленно уставился на безмолвного коллегу, лежащего у ног. После этого Вилли бросил взгляд на хозяина, открыв рот, чтобы что-то сказать, но со второй бочки тоже поднялась крышка, проделав то же самое со вторым любителем хорошего вина. Все действия с крышками заняли немногим более восьми секунд. Следом за этим из пустых бочек выбрались Голицын и Кураев.
— Неплохо мы поработали, а, поручик? — подмигнул ротмистр, ставя на пол пустую бутылку вина, выпитую за время нахождения в подвале. — Сколько сил уходит! А если их не поддерживать, то… — с этими словами он взял новый сосуд со стеллажа.
Тем временем Голицын, обыскав поверженных немецких рыцарей, забрал у них пистолеты.
— А я уже перепугался, — облегченно усмехнулся хозяин.
Поручик и ротмистр уже успели познакомиться с ним. Господин ресторатор происходил из русских немцев. Долгое время жил в Петербурге, пока один из его дальних родственников в Германии неожиданно не оставил племяннику наследство — этот самый ресторан, в подвале которого они все сейчас и находились. Несмотря на немецкое гражданство, господин Мюллер в душе остался русским, так что благодаря его симпатиям к бывшим соотечественникам российские офицеры так счастливо выскользнули из рук врагов.
За то время, пока Мюллер отсутствовал в России, там произошло немало изменений. Так, например, поручик сообщил ему о том, что с началом войны Петербург переименовали в Петроград, чтобы название звучало по-русски, а не по-немецки.
— Так, господа, надо спешить. Вы меня свяжите, будто захватили силой, а сами уходите, — спохватился ресторатор.
— Где наш третий товарищ? — спросил Голицын.
— Его схватили.
— Ну и черт с ним, — решительно махнул рукой ротмистр. — Этот штатский сам виноват. Да он и не знает правды, зачем мы сюда прибыли, так что все равно его не расколешь. Орех-то пустой! — хохотнул он собственной шутке.
ГЛАВА 23
На втором этаже продолжался допрос плененного журналиста. За время, проведенное в цепких руках немцев, тот уже сломался.
Ничего удивительного в этом не было, поскольку Аркадий Санин являлся человеком сугубо штатским и натиска такого уровня испытывать ему не приходилось. Нет, безусловно, по роду своей профессии репортер попадал во всякие передряги, часто с риском для жизни. Но попасться в качестве шпиона, да еще по законам военного времени… От одного этого сердце уходило в пятки.