И снилось ворону, что был он лисом
Шрифт:
— Так.
— Продолжая развлекаться, вы подмигиваете ей снова. Сосредоточенная на миссии куноичи недоумевает всё больше, жестом просит подробностей. Недолго думая, вы совершаете умопомрачительный скоростной прыжок — и в следующий миг оказываетесь на одной ветке с ней; враги по-прежнему не замечают ничего.
— Так!
— Вы приближаетесь, берёте девушку за подбородок, решительно и властно целуете. Не давая вырваться, с силой прижимаете к стволу, продолжая целовать.
— Так!..
— Она сопротивляется, но слабо — шуметь нельзя, чтобы не привлечь внимание
— ТАК!
— Сенсей, кончайте уже, совсем затакили.
Джирайя засмеялся и хлопнул меня по плечу.
— И кто-то ещё на меня бочки катить смеет?
— Мы тогда каждый день проживали, как последний, — отозвался я, потуже затягивая резинку на хвосте. — Каждый миг жизни был на счету.
— Мне попался достойный ученик, — хмыкнул Саннин, настроение которого заметно поднялось. Я не ответил, только пожал плечами; в моё время действительно от постоянной угрозы смерти в головы шиноби приходило немало странных решений, которые мы, к тому же, не стеснялись претворять в жизнь.
Дойдя до городка, мы с учителем, однако, не вошли в него, а обогнули и направились к расположенному чуть дальше неглубокому, но довольно широкому ущелью, где тренировались. Ещё неделю назад первозданно-прекрасное, не осквернённое вмешательством людей, теперь оно несло много следов, оставшихся от моих и Джирайи техник.
Я даже спрашивать не стал — напал сразу. Учитель отбил мой пробный удар, я отскочил в сторону, припал к земле, мгновенно выхватил меч, но бросаться в новую атаку не спешил, выжидая, что предпримет противник. А он быстро сложил печати и выстрелил в меня иглами из затвердевших волос; от большей части я увернулся, часть отбил, замер на секунду в стойке и перешёл в атаку. Джирайя принял мой меч на кунай, но тут же попытался второй рукой достать меня — я уклонился, резко крутанулся, нанося удар уже с другой стороны, однако вновь не задел противника. Ещё удар, и ещё, и ещё — и все отбиты.
Мы отскочили в разные стороны; воткнув в землю меч, я стал стремительно складывать печати, видя, что противник делает то же самое. В следующий миг на дне ущелья схлестнулись в яростной борьбе огненный и воздушный потоки, однако пламя лишь взвилось сильнее, разбушевалось, подобно шторму, но спало, столкнувшись с водной стеной.
Поле боя застелил плотный слой пара. Ничего не видя, я прислушался: не раздадутся ли рядом тихие шаги, не звякнет ли сталь — но вместо этого вдруг слева услышал тонкий свист. Сила от столкновения двух Расенганов была такой, что мигом разогнала туман, а также отбросила и меня, и Джирайю прочь.
— Отлично, — кивнул он, вытирая кровь с разбитой губы. — Две стихийные техники подряд и почти сразу за ними Расенган… Твоя сила и концентрация удивляют.
— Однако я всё равно неудовлетворён, — покачал я головой, подходя ближе к учителю. — Расенган сам по себе практически бесполезен — для его использования нужен непосредственный
— Знаешь, — произнёс он с негромким вздохом, — как бы это ни звучало странно, порой ты мне очень напоминаешь Минато, особенно в своих чётких, последовательных рассуждениях.
— Благодарю, — бесстрастно ответил я; сравнение с гением Четвёртым и в самом деле лестно, однако мне вовсе не понравилась грусть в глазах Саннина. — Так вы согласны со мной?
— Да, — кивнул Джирайя. — Минато изначально создавал Расенган как заготовку для более сложной техники, которая объединила бы в себе контроль и формы, и стихии чакры.
— Получается, Какаши-сенсей создавал Чидори на основе Расенгана? — задумчиво поинтересовался я.
— Насколько мне известно, — подтвердил Саннин. — Неплохая, кстати, получилась комбинация с Молнией.
— Однако для меня недоступная. Сейчас мои стихии — Вода и Ветер, однако считаю, что впоследствии смогу открыть для себя ещё как минимум одну. Если же исходить из уже имеющихся в моём распоряжении возможностей, то имеет смысл попробовать соединить Расенган с элементом Ветра — у него большая проникающая способность, что заметно усилит эффект от техники, плюс, если как следует поломать голову, возможно получится сделать это дзюцу пригодным и для дистанционных атак.
— Согласен, — кивнул Джирайя, теперь смотревший на меня с гордостью. — Но помочь с этим тебе не смогу; всё-таки этой стихией я не владею.
— Ничего, я по возвращении в Коноху попрошу Шисуи помочь, — отозвался я. — Всё-таки это не критично важно и срочно. Сейчас же можно потратить время на другое.
Джирайя чуть склонил набок голову.
— Ты наконец решился заключить контракт?
— Не в «решился» дело, — протянул я, медля с ответом. Сендзюцу, которое мне так разрекламировал наставник и которое (хотя и немного не в такой, как у Джирайи, форме) я видел однажды у Хаширамы, хочу. Жаб призывать и иметь с ними на постоянной основе дело не хочу. Дилемма. — Впрочем, скорее всего я дам положительный ответ.
— Тогда давай покончим с этим прямо здесь и сейчас, — Джирайя снял большой свиток, всегда висевший у него за спиной, и, развернув его, разложил на земле. — Пока ты опять не передумал.
Опустившись перед свитком на колени, я прокусил палец и кровью написал в свободном поле своё имя, после чего оставил ниже кровавые отпечатки всех пяти пальцев правой руки. Затем сложил необходимые печати, ударил открытой ладонью по земле — от этого места тут же расползся туман, среди которого сидела жаба обыкновенного размера.