И снилось ворону, что был он лисом
Шрифт:
— Я спрашиваю: ты их человечиной собирался кормить? — ядовито прошипел я на пределе слышимости. — Чего головой мотаешь? Нет, не ею? Тогда какого чёрта ты здесь забыл?
— П-пожалуйста… — прохрипел разбойник, теряя голос. — Я никогда… больше никогда…
Я вмиг оказался возле него.
— Знаю, — острая катана с лёгкостью разрезала горло; брызнула кровь, попав и на меня, стоявшего слишком близко. Судорожно схватившись за рану в бессмысленных попытках её зажать, бандит сверху вниз с выпученными от ужаса глазами смотрел на меня, силясь что-то сказать,
Я смотрел на дело рук своих совершенно бесстрастно, абсолютно равнодушно. Чувствовал на лице ещё горячую кровь врага, однако даже не потрудился её стереть, хотя катану тщательно вытер об одежду бандита, прежде чем вернуть в ножны. Сделал несколько твёрдых шагов прочь — но вдруг ощутил попавшую в сандалии влагу. Опустив взгляд, я увидел, как рядом с моей ногой в кровавой луже медленно плавает белый ангел из водонепроницаемой бумаги.
Мои плечи мелко задрожали. Шиноби не плачут. Но всё понимающее небо, по счастью, может плакать за них.
Дождь вначале стал мелко накрапывать, но уже минуту спустя обрушился на землю настоящей водной стеной, забарабанил по обломкам. Тёплые струи стекали по моей голове, груди, плечам, смывая кровь, а я просто стоял, отсутствующе глядя перед собой.
«Чего распереживался так? — насмешливо рыкнул в моём подсознании Кьюби. — Не говори только, что никогда раньше уничтоженных деревень не видел».
«Тогда была война. Но это…»
«Такова жизнь шиноби, Учиха, тебе ли не знать? Это нынешние дети не знают ничего о настоящей войне, но ты-то родился, жил и умер на поле боя. Ваш кровавый клан и не такие дела проворачивал; спорю, в разрушении некоторых селений ты даже сам поучаствовал…»
«Закрой пасть, — перебил его я с угрозой. — Забейся в свою нору и не смей оттуда носа казать, пока не позволю».
Ярость Кьюби сделалась почти осязаемой.
«Да я тебя!..» — но закончить угрозу бидзю не дала светящаяся цепь из чакры, обхватившая пасть наподобие намордника, туго затянувшаяся на горле. Техники клана Узумаки и в самом деле невероятны; пока ещё я не слишком хорошо владею этой, но дать отпор Лису, когда тот наглеет, уже в состоянии.
Напрочь игнорируя всё ещё раздававшееся в моём подсознании свирепое рычание Кьюби, я отправился дальше на поиски. Четверть часа прошла впустую, но затем я почуял незнакомую чакру, потенциально невероятно сильную, но сейчас текущую очень и очень слабо. Источником её оказался жутко худой, точно скелет, шиноби, полулежавший, привалившись плечами к тому, что осталось от стены какой-то башни. Чуть в стороне от него на земле лежали вниз лицами два тела в плащах Акацуки.
Услышав моё приближение, шиноби с трудом поднял склонённую на грудь голову; на месте глаз его зияли кровавые провалы.
— Ты наконец нашёл меня, джинчурики Девятихвостого, — хрипло произнёс он. — Можешь не тратить больше время на поиски — в Амегакуре нет живых, кроме нас с тобой, Джирайи-сенсея и Дейдары.
— «Сенсея»?
— Да, мальчик; у нас один учитель.
—
— Узумаки Нагато, — подтвердил шиноби. — Мы должны были однажды встретиться, Узумаки Изуна, но я представлял эту встречу себе по-другому.
— В любом случае, ты сражался достойно, — я перевёл взгляд на мертвецов в чёрных плащах, — смог убить двоих Акацук.
По измождённому лицу Нагато скользнула тень улыбки.
— Нет, — проговорил он, — не убил. Эти тела — мои марионетки, два из шести путей Пейна.
Я нахмурился.
— Значит, ты член Акацуки?
— Долгие годы я был её главой, — ответил Нагато и закашлялся, выплёвывая себе на грудь кровь.
Подойдя ещё ближе, я опустился на землю рядом с ним.
— Что здесь произошло?
— Расплата… за мой отказ… — он снова закашлялся, и я, достав из рюкзака бутыль с водой, открыл её и поднёс к пересохшим губам Нагато; сделав несколько глотков, он слабо кивнул и продолжил: — Он хотел вернуть свои глаза, которые когда-то давно пересадил мне.
— Кто «он»?
— Мой союзник, — проговорил Нагато. — Требовал, чтобы его прилюдно называли Тоби. На самом же деле он — Учиха Мадара.
Я вздрогнул, выпустил из рук бутыль — та покатилась по земле, расплёскивая содержимое.
— Невозможно! — воскликнул я. — Мадара мёртв!
— Нет, мальчик, не мёртв, — покачал головой Нагато. — Он скрывался всё это время за маской, прятался в тени, но теперь решил начать действовать.
— Быть не может, — проговорил я, отказываясь верить ушам. — Мадара не мог… — я запнулся, уставился на нукенина, задал вопрос тихим шёпотом: — Что у тебя были за глаза?
— Риннеган.
Я почувствовал, как дрожат руки, и рефлекторно вцепился в рукоять катаны, подаренной мне Итачи, словно в спасительный якорь.
Риннеган — соединение сил Учиха и Сенджу. Трансформироваться он может лишь из Вечного Мангекью.
— Что ты натворил?.. — прошептал я, закрывая глаза, не в силах смотреть на шиноби перед собой. — Мадара…
На мою руку вдруг опустилась чужая ладонь, несильно сжала.
— Не знаю, как ты связан с ним, — негромко произнёс Нагато, — но я чувствую твой дух — и он кажется мне очень знакомым, хотя, уверен, мы не встречались раньше.
— Не встречались, — сказал я и, поддавшись необъяснимому порыву, наклонился к самому уху шиноби и прошептал: — Я был рождён братом Мадары и перед смертью подарил ему свой Шаринган. Все эти годы ты смотрел на мир моими глазами.
— Вот как, — Нагато тяжело вздохнул, однако не выказал удивления. — Тогда, возможно, ты единственный, кто может его остано… — он вновь закашлялся, но затем продолжил говорить: — В четырёх километрах к северу от Амегакуре в небольшой рощице есть убежище; вход в него скрыт межу несколькими валунами. Конан, моя подруга, увела туда часть людей. Назови ей моё имя и скажи, что она может доверять тебе.
— Я прослежу за тем, чтобы люди Скрытого Дождя выжили и получили помощь, — серьёзно пообещал я.