И снова через фронт…
Шрифт:
— Ступай на мои ладони. Смелее. Вот так… Делай шаг, вставай на мою другую ладонь. Да поживее, не стесняйся! Молодец…
Второй парень также подставил свои ладони.
— Ступай теперь на мою ладонь. Да поживее.
И так шаг за шагом Алла Бурова по «трапу» из рук друзей перешла через насыпь.
— Ой, ребята, ребята, какие же вы! Спасибо…
Обгоняя друг друга, партизаны мчались через насыпь. Через железную дорогу отряд перескочил не замеченным противником, скрылся в густом лесу и продолжал рейд. А вскоре пришлось форсировать Ипуть.
…В
А с ними произошло вот что.
После того как Барашков, Горчаков и Сазонов пробились через заслон карателей, они обнаружили, что в лесу вместе с ними находится группа раненых бойцов и женщин.
— Люда! — обрадовался Горчаков, увидев Мурашову. — И ты с нами? А где Юрий Никитич?
— Он остался где-то там, — Людмила Максимовна махнула рукой в сторону темного леса, откуда изредка доносились еще слышные хлопки выстрелов.
Партизаны шли на восток. Там Брянские леса, в том районе должны быть их товарищи.
Обессилевший Горчаков мельком взглянул на окровавленное плечо: опять зацепился где-то за сук, разбередил пулевую рану. Но перевязывать некогда… Надо уходить! Коля Барашков, как всегда, шел впереди, прокладывая путь. У него были компас и в одной деревушке раздобытая ученическая географическая карта Белоруссии. А что еще нужно профессиональному топографу?..
К середине ночи наплывшие тучи плотно затянули небо, вскоре хлынул ливень.
— Небеса треснули, что ли? — послышался голос Барашкова из кромешной тьмы.
— Да-а, просто всемирный потоп, — донесся голос Горчакова. — Без тебя, Николай, мы пропали, заблудились бы давным-давно.
Овидий прекрасно понимал, что на Барашкова, этого испытанного проводника, можно положиться… И сейчас, в непроглядной лесной мгле, Николай безошибочно определяет, что впереди ожидает его встреча с болотом, полем, деревней… Что бы мы делали без него? Ведь никто в отряде не ориентируется в лесу, как он.
Дождь прекратился только на рассвете. Измученные переходами и боями, бойцы с трудом передвигали ноги. Лица у всех осунувшиеся, глаза воспалены. Мокрая одежда у многих была порвана.
Заунывный шум ветра давно сменил птичьи песни. В лесу сиротливо, пустынно и холодно. Только и спасение у костра, но партизаны редко разводят огонь в незнакомом лесу. Чем дальше уходили они от днепровского левобережья, тем заметнее теряли зеленый покров и редели березняки и ольшаники. Лес становился желто-зеленым, оранжевым, багряным. Каждый порыв ветра, срывая пожелтевшую листву, все больше демаскировал партизан, а они шли дальше, избегая встреч с фашистами, о которых все время напоминали далекие и близкие выстрелы в деревнях, пролетавшие самолеты с черными крестами на крыльях.
28 октября на лес обрушился дождь вперемешку со снегом. Переждав непогоду и немного передохнув, бойцы преодолели опасный Мглинский большак. Вскоре за узким перелеском показалась
«Ипуть, Ипуть! Как же ты нас встретишь?» — думал Горчаков. Он не знал, что его друзья-хачинцы недавно преодолели эту реку. Не мог он знать и того, что на своем партизанском пути на этой реке он будет вести не один жестокий бой. Сколько жизней тут оборвется!
В начале будущего года неторопливую Ипуть увидит юная болгарская патриотка Лиля Карастоянова. Она придет в партизанский край по поручению «Комсомольской правды» и своими репортажами познакомит сотни тысяч читателей «Комсомолки» с героической борьбой партизан. Лиля погибнет в неравном бою с гитлеровцами. Ее жизнь оборвется в борьбе за те идеалы, за которые погиб ее отец, Александр Карастоянов. Он, профессиональный революционер, погиб, когда дочь была еще ребенком. Лиля погибнет, не узнав о судьбе своей матери, активной деятельницы международного коммунистического движения. Сердце Георгицы Карастояновой перестанет биться во время вражеской бомбежки. Лиля очень любила свою родную Болгарию, верила в победу Советского Союза в войне против фашизма.
Отряд залег на отлогом западном берегу Ипути. Суровый ветер пригибал прибрежные кусты. Впервые за долгое время холодное небо прояснилось. Поредевший туман обнажил линию противоположного берега.
— Послушай, Витька, а не такая уж и страшная река. Перебраться сумеем, — ободрился Барашков.
— Здоровые сумеют. А раненые?
— Да, здесь нужно подумать…
Задумался и Овидий.
— Скажу откровенно, — невесело пошутил он, — хотя эта Ипуть явно и не Амазонка, но мне ее не переплыть. Ведь рука почти не действует.
Разведчики стали искать брод. Вскоре они обнаружили уходившую в воду колею, наезженную телегами.
— Ну, что ж, начнем переправу!
Партизаны стали быстро раздеваться. «А ведь сегодня день моего рождения… — вдруг вспомнил Горчаков. — Восемнадцать лет! Весело будет, если немецкая засада откроет сейчас огонь. И вообще вместо поцелуя матери — холодные объятия Ипути…»
Горчаков снял трофейные сапоги, встал босыми ногами на мерзлую землю. Она обожгла ступни точно пламенем.
Над речной гладью плыл клочьями сизый туман. Послышался тихий всплеск воды. Кто-то первым вошел в реку. За ним последовали и другие. Вот и Люда Мурашова идет, держа над головой санитарную сумку.
Барашков и Горчаков быстро сбросили с себя одежду, связали ее вместе, пошли, поддерживая друг друга.
— Девушки, смелее! Не задерживайтесь! — ободряюще бросил Горчаков.
Партизаны беспокойно посматривали на небо. Близился рассвет. В это время над рекой вспыхнула ракета, затем другая, упали они далеко от брода. Фашисты…
Через несколько минут Барашков, а вслед за ним еще несколько человек добрались до противоположного берега.
Овидий вышел из воды последним и быстро побежал к сосновому лесу, где укрылись бойцы. Промерзший скошенный луг был твердым, как металлическая щетка. Все наспех оделись.