И снова Оливия
Шрифт:
– Да, рассказывала. А ты их приглашала в гости?
– Нет. – Оливия покосилась на лампу с рюшами на подставке.
– Почему нет?
– Потому что у них трое детей, я тебе говорила. У нее два разных ребенка от двух разных отцов, а теперь еще маленький Генри – куда им путешествовать с таким выводком?
– Наверное, это нелегко, – склонил голову набок Джек. – Но с твоей стороны было бы очень любезно пригласить их.
– Им не требуется приглашения, они могут просто взять и приехать.
Джек подался вперед, локти на коленях, кулаки
– Оливия, иногда людям хочется, чтобы их пригласили. Я, например, был бы счастлив, если бы ты приглашала меня к себе, и почаще, но ты впустила меня в свой дом только один раз, когда я попросил об этом. Вот я и подумал, что ты не хочешь со мной связываться. Ты понимаешь?
Оливия шумно выдохнула:
– Мог бы и позвонить.
– Оливия, я же сказал, я звонил. Несколько раз, а поскольку ты отключила свой разбойничий автоответчик, ты ничего не знала о моих звонках. – Джек откинулся назад и погрозил ей пальцем: – Люди еще не научились читать твои мысли. Кроме того, я отправил тебе письмо по электронной почте.
– Ух ты, – отозвалась Оливия. – Хотя я бы не назвала кучку вопросительных знаков письмом.
– Ты мне нравишься, Оливия, – улыбнулся Джек и слегка покачал головой. – Не знаю почему, если честно. Но нравишься.
– Ух ты, – повторила Оливия, и ее опять бросило в жар.
Однако на этом их беседа не закончилась – напротив, оживилась. Они обсудили своих детей, а потом Джек поведал, как на днях его задержали за превышение скорости.
– Ты не поверишь, как они были грубы. Можно подумать, я был в розыске за убийство, так они оба со мной обращались. – Джек развел руками в недоумении.
– Наверное, они решили, что ты не местный, – сказала Оливия.
– Но у меня номера штата Мэн!
– Ну и что, – парировала Оливия. – Какой-то старикан разъезжает на хорошеньком спортивном автомобильчике. Они мигом смекнули, что ты не отсюда. – Оливия приподняла брови. – Я серьезно говорю, Джек. Неместного они за милю чуют. – Она взглянула на громадные часы, оставшиеся от Генри: – Уже поздно. – Оливия встала.
– Ты не могла бы остаться здесь сегодня? – Джек заерзал в кресле. – Нет, нет, не перебивай. В данный момент на мне подгузник по причине операции на простате, которую мне сделали незадолго до того, как Бетси поставили диагноз.
– Что? – изумилась Оливия.
– Я лишь пытаюсь тебя успокоить. Я не собираюсь к тебе приставать. Ты ведь знаешь, что такое «Надежные»?
– «Надежные»? – переспросила Оливия. – Ты о чем?.. А, ну да. – Она сообразила, что видела по телевизору рекламу этих подгузников для пожилых.
– Так вот на мне сейчас эти «Надежные», предназначенные для тех, кто писает в штаны. Для мужчин после операции на простате. Говорят, это пройдет, но пока не проходит. Оливия, я все это рассказываю лишь для того…
Она замахала руками – мол, все, хватит, я поняла.
– Бог ты мой, Джек, – сказала она. – Досталось тебе, однако. – Но при этом она почувствовала себя спокойнее.
– Почему
– И во сколько ты просыпаешься? К этому времени я вернусь. Встаю я рано. – Джек молчал, и она добавила: – У меня с собой нет ни ночной рубашки, ни зубной щетки. И, боюсь, я не сомкну глаз.
– Ясно, – кивнул Джек. – Насчет зубной щетки… у нас есть несколько новых, не пользованных, только не спрашивай, зачем нам столько. Бетси всегда покупала про запас, и я могу дать тебе футболку, если ты не возражаешь.
Оба молчали, и до Оливии наконец дошло: он хочет, чтобы она осталась здесь на всю ночь. И что ей делать? Вернуться в крысиную нору, где она ныне обретается? Именно. У порога она обернулась:
– Джек, послушай меня.
– Слушаю. – С кресла он не встал.
Оливия смотрела на дурацкую лампу с рюшами:
– Я больше не хочу столкнуться с тобой в продуктовом в тот момент, когда ты болтаешь с Бертой Бэбкок…
– Значит, ее зовут Берта Бэбкок. А я никак не мог вспомнить ее имя. – Джек выпрямился и хлопнул в ладоши. – Она только и говорит, что о погоде, Оливия. О погоде. Послушай, я всего лишь хотел бы, чтобы ты осталась здесь на ночь. Обещаю, ты будешь спать одна в отдельной комнате, как и я.
Она приблизилась к нему – да неужели? – но лишь затем, чтобы сказать:
– Увидимся утром, если хочешь.
Она распахнула дверь, и Джек наконец встал, подошел к порогу и помахал ей:
– Тогда до свидания.
– Спокойной ночи, Джек. – Она тоже махнула ему, задрав руку над головой.
Вечерний воздух обдал ее запахами травы, и к машине она шагала под пение лягушек. Взявшись за ручку дверцы, она подумала: «Оливия, какая же ты дура». Она представила себя дома валяющейся на кушетке в «комнате без лежачих полицейских», представила, как слушает радио до рассвета, приложив к уху транзисторный приемничек, и так каждую ночь после смерти Генри.
Оливия развернулась и пошла обратно. Нажала на кнопку звонка. Джек открыл дверь почти мгновенно.
– Уговорил, – сказала она.
Зубы она почистила новенькой щеткой, которую его несчастная покойная жена зачем-то купила (в доме Оливии никогда не водилось запасных зубных щеток), потом вошла в гостевую комнату с двуспальной кроватью, закрыла за собой дверь и надела широченную футболку, которую ей дал Джек. Футболка пахла свежевыстиранным бельем и чем-то еще – корицей? Она не пахла ее мужем Генри. «Большей глупости я в жизни не совершала, – подумала Оливия. И сразу передумала: – Нет, еще глупее было отправиться на тот занудный праздник к Марлин». Она аккуратно повесила свою одежду на стуле у кровати. Чувствовала она себя в общем неплохо. Оливия приоткрыла дверь до узкой щелочки и увидела, что Джек улегся на односпальной кровати в гостевой напротив.