И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
- Что?
- Что ты видела?
- Ариша, что с тобой?..
- Я… там что–то белое… в тени… промелькнуло… мне плохо…
И повалилась в обморок прямо в поспешно подставленные ручищи Артамона.
- Девочка моя!..
- Арина!..
Бояре остановились и сгрудились вокруг бесчувственной боярышни.
- Это она белого шеловека видела, — с мрачным удовлетворением сообщила Серапея.
- Она теперь умрет?..
- Не бойтесь, не умрет, — прогудел откуда–то сбоку Никодим. — боярыня Серапея говорит,
- Бесчувственный ты человек, боярин Никодим! — хмуро буркнул Артамон и помахал перед носом девушки лопатой, создавая ветерок.
Арина мужественно выдержала два прямых попадания лопатой по кончику носа и кучу засохшей земли, просыпавшейся ей в лицо, и открыла глаза только когда Серапея предложила собственнолично сделать ей искусственное дыхание.
- Ах… Где он… — прошептала она, не сводя испуганных очей с лица Артамона.
- Я здесь! — важно нахмурился он, всем своим видом показывая, что появись здесь хоть толпа белых людей, как предположил боярин Никодим, он со своей верной лопатой горой встанет на защиту.
- А… белый человек?..
- Ушел. Пропал. Его не было. Тебе показалось, — быстро посыпались со всех сторон объяснения.
- Ариша, деточка моя, тебе плохо? — чуть не плача, склонилась над ней мать.
- Нет… да… ноги не слушаются…
- Это у ней паралич нашинаетшя, — со знанием дела объявила боярыня Серапея. — Потом горячка навалится — и…
- Я тебя понесу, — потупив очи, предложил могучий Артамон. — Если ты не возражаешь…
- Нет… да… пожалуйста… Мне уже все равно… — слабо простонала она и нашла в себе, очевидно, самые распоследние силы слегка приподняться, чтобы Артамону было удобнее подхватить ее на руки.
- А вот ешше такую ишторию рашкаживают, — продолжила Серапея, едва группа снова тронулась в путь. — Иногда под жемлей штоны шлышатьшя нашинают. И штонет кто–то, штонет, и жалобно так… И непонятно откуда донощится — то ли шправа, то ли шверху, то ли шнижу… Так душу и раждирает… А потом как жамолкнет — так шражу и обвал.
- А отчего это, бабушка?
- Это дух поджемный живых оплакивает.
- И насмерть обвал–то?
- Нет, не нашмерть. Выбратьшя можно. Выберетшя шеловек, придет домой, ляжет шпать, а наутро его мертвым находят. А на литше такой ужаш, как будто живым тот швет увидел…
- Ох, страсти–то какие…
- Да сказки это всё!..
- А ежели не сказки?
- И ты туда же, боярин Порфирий!..
- А еще иштория ешть, шама шлышала…
- …ах!..
- …ну, нашла, матушка, место и время!..
- …и что дальше?..
- …придет домой, ляжет шпать, а наутро его мертвым находят. А на литше такой ужаш, как будто живым тот швет увидел…
- Да ну вас, с историями
- Нет, мы должны знать, чего боять… то есть, к чему быть готовыми!..
- А я не верю во всё это, и не поверю, пока сам не увижу!..
- Сам увидишь — поздно будет, милейший!..
- А ешше рашкаживают…
- Да ты нас специально пугаешь, что ли, боярыня?..
- Тихо, Амбросий!..
- Кому тебя пугать надо!..
- …придет домой, ляжет шпать, а наутро его мертвым находят. А на литше такой ужаш, как будто живым тот швет увидел…
- …ужас, ужас!..
- …сказки!..
- …под ноги глядите, тут камни попадаются…
- …а вот ешше я шлышала…
- …да откуда тут столько камней…
- …как колобки по маслу раскатились…
- …типун тебе на язык, боярин Демьян…
- …договаривались же — про еду ни слова!..
- …а о чем тогда говорить–то?…
- …вроде платошек белый лежит на жемле. А хто подберет его или наштупит…
- …страх–то какой!..
- …ерунду болтаешь!..
- …шам болтаешь! Али штрашно штало?..
- …ах, чтоб тебя!..
- …под ноги глядите лучше!..
- …а ешшо шкаживают, ешть под жемлей ожеро голубой воды, а штены черные…
- …а в нем платочек беленький плавает!
- …ха–ха–ха!..
- …а в нем шудо–юдо живет! И кто его увидит…
- …а какое оно из себя, чудо–юдо–то?..
- …да какое еще такое чудо–юдо, чего опять выдумываете?..
- …придет домой, ляжет шпать, а наутро его мертвым находят. А на литше такой ужаш, как будто живым тот швет увидел…
- …ах!..
- …ох!..
- …сказки!..
Так, за веселой беседой, беглецы не заметили, как уперлись в завал.
- Ну, бояре высокородные, что делать будем? — скорее для проформы, чем из реального интереса к мнению товарищей по несчастью спросил Рассобачинский, закатывая рукава шубы.
- Известно что, — зло буркнул боярин Никодим.
- Долбить будем. Не назад же возвращаться, — не менее дружелюбно процедил сквозь сведенные от голодухи зубы боярин Амбросий.
- Это завал, — объяснил очевидное граф. — Его сверху раскапывать надо. А то всё это каменное хозяйство на головы нам посыплется — и хоронить не надо.
- Умеешь ты успокоить и подбодрить, граф Петр, — кисло усмехнулся кто–то в темноте.
- Стараюсь, боярин Ефим…
Кряхтя и проклиная тот день и час, когда они решили остаться во дворце на ужин, бояре потянулись в забой.
Но не успел Рассобачинский добраться до самого верха, как в темном коридоре раскатился его радостный крик:
- Тут дыра!!!
- И что там? Что видно? Свет видно?
- Ничего не видно! Свечу подайте, родовитые!
Свеча была ему поспешно подана, и через несколько секунд графом был предоставлен новый отчет об увиденном: