И танки наши быстры

Верещагин Павел

Друг не стал спорить.

– А вот тут мужики интересуются: ты уже нашел у пингвина эрогенные зоны?

В трубке послышался дружный смех.

Бурцев отвечать не стал.

– Вы теперь куда?

– В клуб. В бильярд гонять. Ты с нами?

Бурцев задумался. Но через некоторое время вздохнул:

– Не могу. Нужно с пернатым что-то решать.

– Ну, как знаешь, – сказал Айвазовский. И отсоединился.

«О чем это неприятном я думал? – постарался припомнить Бурцев. – Ах, да! Мужик в зоопарке...»

Он прошелся взад и вперед по квартире,

опять подошел к справочнику, поворошил страницы и отыскал лист с зоомагазинами.

Большинство зоомагазинов прямо в справочнике сообщало, что они торгуют только кормами и товарами для животных. И лишь возле одного было помечено: «Продажа животных».

Указанный в справочнике номер долго не отвечал, а потом в трубке раздался усталый мужской голос.

– Это зоомагазин? – спросил Бурцев.

– Ну, вроде того, – уклончиво ответил голос.

– Здравствуйте!

– И вы тоже.

Бурцев решил начать без предисловий.

– У меня дома живет оригинальное животное. Экзотическая птица. Но по семейным обстоятельствам я думаю его продать.

– Пингвин, что ли? – вздохнув, спросила трубка.

– А вы откуда знаете? – удивился Бурцев.

– И что вы хотите? – спросила трубка.

– Если решусь продавать, смогу я реализовать его через ваш магазин?

– Пингвина? Нет.

– Почему?

– Пингвинов не берем.

– Совсем что ли? А вот я недавно видел у вас одного... Трубка промолчала.

– Мы могли бы обсудить этот вопрос... – со значением сказал Бурцев. – У меня особые обстоятельства... Цена могла бы быть интересной для вас...

Трубка вздохнула:

– У вас какой пингвин?

– Шустрый такой, сообразительный, – пошутил Бурцев.

На том конце провода на иронию не отреагировали.

– Я спрашиваю, какой породы пингвин. Адели, императорский, галапагосский?

– Почем я знаю! Ростом, – Бурцев постарался вспомнить, – метр с кепкой. Чуть больше табуретки.

– Маленький... – констатировала трубка. И вздохнула. – А сертификат происхождения есть?

– А это что еще такое?

– Значит, нет. Без сертификата мы его вообще не имеем права продавать.

– Да ладно! В наше время любая бумажка – не проблема. Вы, наверняка, можете этот сертификат сделать.

– Можем, – согласилась трубка. – Но это геморрой. И денег стоит.

– В наше время все денег стоит, – заметил Бурцев. – Ну, так за сколько вы согласились бы его взять?

– С пингвинами много хлопот... – вместо ответа поделилась трубка. – Их берут... Потом возвращают обратно... Нам неприятности...

– А почему возвращают? – насторожился Бурцев.

– Потому что покупают сдуру. Не узнав как следует, что к чему. – Бурцев почувствовал, что краснеет. – А с пингвином мороки выше головы. Для содержания условия нужны... Холод... Опять-таки они очень нечистоплотны...

– Короче – сколько? – перебил Бурцев.

– Даже не знаю...

– Сколько?

Трубка опять вздохнула:

– Пятьдесят долларов. Питание за ваш счет и деньги после реализации.

Бурцев замер.

– Ты чего,

мужик, рехнулся? Я на прошлой неделе у вас такого же точно за тысячу видел.

– Так то у нас... А то у вас... – логично заметила трубка.

Бурцев задумался.

– Ловко вы устроились! – сказал он. – А с чего это у вас такой рэкет?

– Тяжелый товар. Хлопот много. Нам их купить предлагают – два раза на дню, а продаем мы – одного в месяц.

Бурцев почувствовал, что слова продавца почему-то не прибавляют ему настроения.

– А что это у нас пингвинов такое изобилие? К похолоданию готовимся?

– А кто его знает! Сам удивляюсь... Может, кто-то завез слишком большую партию... А может, пароход пришел из Антарктиды и полярники рынок затоварили.

– Короче, другой цены не будет?

– Нет.

– Ладно, я позже перезвоню, – буркнул он. Но перед тем как повесить трубку, спросил: – Слушайте, а чем вы их кормите?

– Кого? Пингвинов? «Вискас. Рыбное меню».

– И что – едят?

– Только треск стоит.

– Ясно. И на этом спасибо. Да-да! Еще вопрос.

– Ну?

– А кто их покупает?

– Новые русские... В частные зоопарки. Но чаще – другу в подарок. В виде шутки.

– Понятно.

– А друг через два дня его обратно к нам сдает.

– Об этом я уже слышал.

Бурцев повесил трубку, остановился у кухонного окна и посмотрел на улицу.

Редкие прохожие скакали по тротуару как зайцы, – растаявший снег образовывал не лужи, а целые моря. «И что только дворники делают! – подумал Бурцев. – А кто их теперь видит, дворников? Это раньше они сновали тут и там со своими березовыми метлами, сгоняя воду в люки. А теперь...»

На ближайшем перекрестке случилась авария – «Жигули» столкнулись с джипом. Печальная история. В поддержку джипу съехались еще три его внедорожных соплеменника – они стояли, красноречиво перегородив дорогу. Высыпавшие из джипов мужчины все как один разговаривали по мобильным телефонам.

«Вот так значит! – подумал Бурцев. – Затоварили полярники рынок – дальше некуда. Ошибся, значит, Патрикеич...»

Он прошелся по квартире. Остановился у балконной двери. Посмотрел на пингвина. Тот сидел в уголке, вжав голову в плечи. Маленький такой. Нахохлившийся... Упрямый.

«А вот интересно, – раздраженно подумал Бурцев, – почему люди с возрастом так сильно глупеют? Казалось бы, должно быть наоборот. Они становятся старше, больше узнают, опыт накапливают... Должны бы быть умнее, а они нет! То есть сначала, примерно до тридцати, дело еще кое-как идет в гору. Например, один раз наступишь на грабли, или, скажем, попадешь в руки валютного кидалы, в другой раз этого уже делать не будешь. Но потом... Просто беда. Человек начинает считать себя абсолютно умным, просто непогрешимым, умнее других. Появляется в нем какое-то непонятное упрямство. Вот, скажем, говорят ему друзья: „Не ходи туда!“ Или: „Не делай этого!“ Или: „Не покупай эту ерунду, она тебе совершенно не нужна!“ А он как будто специально! Как будто кому-то назло!»