И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
Ещё задолго до появления этой комнаты я высказывал маме о своём тяготении при выборе именно к этому микрорайону Города её месторасположения, который вместе с соседними можно назвать Городом моего детства. Наш агент также знала об этом. Поэтому появление комнаты на продажу именно в этом месте положило конец моим исканиям. Без сомнений в правильности сделанного мной выбора. Сразу же после осмотра. И что касается ликвидности, то она у этой комнаты на Гражданской казалась мне естественной. Если во время этого последнего моего осмотра мы с мамой сохраняли на лицах безрадостное деловое выражение (так принято: не подавать вида, что предлагаемый вариант шибко нравится - а то цена на него может вдруг подняться), то сразу после, оказавшись уже на улице, я расслабил мышцы лица, напряжённые для поддержания безрадостного делового сурьёза на нём, и оно тут же расплылось в улыбке. Глаза мои, наверное, тоже изобразили натуральную радость. И посмотревшие на меня вопрошающе: "Ну как тебе комната?" мама и агент нашего агентства, сопровождавшая нас при осмотре, тут же угадали ответ на их немой вопрос, что я, наконец, определился, и улыбнулись мне в ответ.
– Где ты и хотел!
– только и всего произнесла мама радостно.
– Ну что, Алексей?
– спросила
Я понял, что это как раз тот случай, когда промедление смерти подобно. И перебросившись с мамой несколькими замечаниями об этой комнате, я сказал агенту:
– Всё. Беру эту.
– Ну, тогда я возвращаюсь в квартиру сообщить об этом, - сказала нам с мамой наш агент и, попрощавшись, отправилась снова наверх к оставшимся в квартире продавцу комнаты молодому человеку Паше и его агентам (их было двое, или вторая была не его агентом, а просто какой-либо деловой заинтересованной женщиной - неважно).
А мы с мамой пошли домой с ощущением лёгкости на душе, ведь в последнее время всё рос напряг от подходящего к концу срока действия нашего договора с агентством и грозно маячила перспектива потери чудака-покупателя Кристины. Радости прибавляло и место расположения выбранной мной комнаты. И мне и маме, радующимся за себя и друг за друга.
Так что можно сказать, что мне повезло с появлением этой комнаты на продажу на рынке недвижимости. И с тем, что вся цепочка по продаже разных квартир и комнат уже была составлена, ведь Паша, хозяин комнаты, настроен был решительно продать её как можно быстрее. Позднее мне станет известна причина продажи им комнаты: ему, восемнадцатилетнему, следовательно, призывнику, срочно нужны наличные деньги для дачи взятки кому следует с целью уклониться от срочной службы в армии. И мне подумается вот о чём. Что чудак-покупатель Кристины, мешок с деньгами, способен навязать мне, хозяину её (одному из хозяев), честному человеку с честным намерением учиться в Германии, вместо наличных денег комнату, задерживая осуществление моего намерения, зато какому-то уклонисту Паше позволяет остаться без жилья, но с наличными деньгами за него, которые будут потрачены им, этим Пашей, на неблаговидный в глазах общества поступок. Думая об этой ситуации я пришёл к выводу, что она выпячивает не только уродливость сложившейся в России в новые времена сферы продаж жилья, но и кособокость (назовём так) всей новороссийской системы общественных отношений, в том числе и правовых, от которых страдают простые люди.
Лишним подтверждением изложенного вывода будет описание последующего развития событий. А приглянувшаяся мне комната оказалась-то с геморроем! Вот с каким. Есть такое законоположение, что при решении продать комнату в коммунальной квартире хозяин этой комнаты должен получить согласие хозяев других комнат коммуналки. Теоретически понятно для чего: вдруг они, то есть соседи-хозяева, изъявят желание сами выкупить эту комнату у своего соседа, решившего её продать. Но правильно ли, что, установив приоритет соседей по коммуналке в выкупе входящей в неё комнаты у соседа, законодатель учёл жилищный интерес остающегося (остающихся) в коммуналке? И правильно ли учёл, и в должной ли мере? И не в ущерб ли собственническим и жилищным интересам желающего продать эту комнату и желающих у него купить её третьих лиц?
– читай дальше.
Хозяйкой большой комнаты в два окна в квартире 13 была проживающая в ней студентка Ка-тя, стало быть, Пашина соседка. Про неё мне было известно, что она приехала в Петербург из Вологды, и что это её отец купил ей комнату в этой квартире, лишь бы она училась здесь, в Питере. Так вот, эта Ка-тя была против продажи её соседом Пашей его комнаты кому бы то ни было по причине её намерения самой выкупить у Паши его комнату, но не сейчас, а вообще - в более или менее отдалённой перспективе, типа, когда деньги будут. У её папы. Поэтому для перехода права собственности на приглянувшуюся мне комнату от Паши ко мне Пашиным агентом недвижимости был предложен план обхождения прописанного в законе запрета продажи комнаты Пашей мне без согласия Ка-ти: 1. По закону Паша имеет право подарить кому угодно, в том числе и мне, без согласия соседей, то есть и Ка-ти, крохотную часть своей комнаты - 1 квадратный метр её площади (или долю, равную одной четырнадцатой его комнаты, площадь которой составляет 14 кв. метров); допустим, Паша делает это, естественно, через нотариуса, и после получения мной от Паши подарка в виде одного квадратного метра его комнаты мои права на оставшиеся квадратные метры теперь уже нашей с ним комнаты (на оставшуюся в его собственности долю в тринадцать четырнадцатых её площади) уравниваются с Ка-тиными, вследствие чего у меня отпадает надобность получать у Ка-ти согласие на покупку у Паши оставшихся 13 квадратных метров площади комнаты; 2. Я покупаю эти 13 квадратных метров, то есть тринадцать четырнадцатых комнаты не спрашивая согласия у Ка-ти.
Я соглашаюсь купить у Паши его комнату по такому плану, то есть в два хода. Хотя осознавал теоретическую оспоримость в суде перехода права собственности на всю комнату от Паши ко мне через предварительное дарение одного квадратного метра её площади. И ведь нотариус при оформлении дарения мне Пашей этого метра его комнаты осознавал - иначе быть не может!
– причину такой вот доброты Паши и её следствие! Далее прошла как по маслу продажа Пашей мне оставшейся б'oльшей части комнаты за 9.200, ведь ни у кого из оформляющих-регистрирующих эту сделку не было возражений против её совершения. И из-за проведения перехода права собственности на комнату от Паши ко мне вот таким образом мной было потрачено только лишнее моё время, а также время всех-всех-всех участников продажно-жилплощадной цепочки, ожидающих только меня с Пашей. И сколько же лишних разов я вынужден был ездить ударно трудиться на майонез за спасибо! Но вернусь чуточку назад.
Моя чеченская война
Как-то во время моей квартирной эпопеи в ноябре мне нужно было получить в жилконторе справки, известные всем как формы 7 и 9, или одну из них - не помню. В нашей жилконторе они выдавались по будням по полдня, и всегда к трём окошкам, откуда они выдавались, выстраивались длинные очереди из желающих получить справки, так что в помещении перед окошками было тесно, не так, чтобы яблоку некуда было упасть, но близко к этому. И ведь была ещё четвёртая очередь в этом помещении - к начальнику жилконторы.
Я пришёл за справкой/справками заблаговременно и где-то около часа прождал на улице (во дворе, если быть точнее) в очереди перед закрытой дверью жилконторы. Отмечаю, что несмотря на мой ранний приход передо мной стояло внушительное количество народа. И как только настал час открытия жилконторы, в открывшуюся дверь народ хлынул валом: не только в порядке очереди, как стояли на улице, но и в порядке, а точнее, беспорядке по принципу "Кто наглее, тот первее". Войдя в помещение единый поток жаждущего жилконторских справок народа растёкся в четыре рукава-очереди, ведущих к трём окошкам и двери начальника жилконторы, так что менее расторопные (в основном, более старые) оказались обогнанными более наглыми. Вот и я оказался в одной из очередей. Довольно далеко от окошка. Так что стоять мне придётся долго. Я это знаю, потому что уже не первый раз получаю здесь эти справки-формы. Отстояв в очереди порядочное время и продвинувшись к заветному окошку где-то на половину длины хвоста, который мне предстояло выстоять в очереди с момента занятия в ней места при открытии окошек, я стал свидетелем следующей сцены.
В очереди непосредственно передо мной стоял невысокенький такой мужчина чуть моложе средних лет, то есть такой, которого назвать молодым человеком уже нельзя, и одет он был самым обычным образом, то есть ничто не выдавало в нём какого-нибудь крутого, как принято сейчас говорить, человека, способного противостоять наглости, грубости и силе с чьей -либо стороны. Об этом, назовём его для краткости скромнягой, человеке я пишу на основании его вида сзади (он ведь стоял в очереди передо мной) и на основании нижеследующего. Стоим мы, стоим. В очереди. И вот к нему подходит сбоку усатый мужчина средних лет роста метр восемьдесят в шапке-ушанке из натурального меха, совсем не натянутой, а просто положенной на голову, в чёрной кожаной куртке. И тихим голосом обращается к скромняге:
– Я тут к тебе пристроюсь. Если что - я с тобой.
Скромняга ничего не ответил наглецу, ведь тот не пытался встрять в очередь перед ним, а остался стоять лицом к очереди напротив уха этого самого скромняги. Я понял, на что рассчитывал наглец. Что никто из стоящих позади скромняги или не поймёт, что пристроившийся к нему сбоку наглец решил сэкономить время своего стояния в очереди и наверняка успеть получить справки, ведь занятие им очереди в конце её не гарантировало ему этого, или посчитает лучше не связываться с грозного вида наглецом, типа: "Ну что ж, одним человеком больше, одним меньше в очереди, и вообще, пусть выступает против наглеца тот, кого он больше всего задевает, то есть тот, перед кем он непосредственно лезет без очереди, ну а если тот промолчит, то и нам чего вмешиваться?" И поняв это, я понял и причину, по которой он пристроился именно к скромняге. Наглец не мог пристроиться совсем близко к окошку - это было бы слишком заметно и возмутило бы всю очередь, что не позволило бы ему получить справки, а тихо пристроившись где-нибудь в середине очереди, где будут стоять не старики-пенсионеры или женщины, которые точно разорутся при попытке пристроиться к ним, а мужчины, не такие грозные и/или наглые на вид как он, или совсем негрозные и/или ненаглые на вид, то есть такие как скромняга и я, по расчёту наглеца уж точно промолчат, побоявшись его и/или демонстрации собственной слабости по сравнению с ним, или ничего с ним поделать не смогут опять-таки из-за проигрыша ему в силе. Итак, я в глазах наглеца слабое звено в цепи-очереди к окошку, в котором выдаются-заказываются справки-формы, такое слабое звено, которое ему, наглецу, необходимо порвать в собственных интересах. Следует также, наконец, отметить, что наглец жевал черемшу, распространяя вокруг себя вонь чесночного типа. А из телевизора я давным-давно знал, что её любят жевать именно чеченцы. И присмотревшись к наглецу я понял, что он точно чеченец, ведь и шапка на нём лежала (не могу сказать - надета) так, как я видел по телевизору у чеченцев, и черты лица были характерными для них. Однозначно, чеченец! И не мирный представитель своего народа, а боевик, коли готов самоуверенно ввязаться в бой со мной, мирным человеком, тихо-мирно стоящим в очереди, если я посмею помешать ему взять справки передо мной. И вот что я решил. Распространение чеченским боевиком черемшовой вони изо рта - это уже агрессия. И на носы окружающего его русского народа (ну скажите, почему все вокруг должны терпеть эту вонь?), и на сознание (типа: плюю я тут на вас всех свысока, что вам неприятна моя черемша, и я жевал, жую и буду жевать её сколько мне угодно!). а когда подойдёт моя очередь к окошку, то есть после того, как получит в нём справки скромняга, и стоящий чуть впереди меня в очереди чеченский боевик окажется перед окошком и просунет в него свои документы, то произойдёт агрессия в виде физического вторжения в очередь, попирающего моё право получения в порядке очереди справок. И я воспринял это наглое прилипание к очереди источающего вонь злого чеченца не как целенаправленное нарушение именно моих прав и унижение только моего достоинства, а как выпад против всего русского народа, стоящего вокруг меня, ведь выбирая меня в качестве слабого звена злой чеченец осмотрел и оценил и стоящих вокруг меня людей, заключив, что мы стерпим, испугавшись его, а не помешаем ему. Нет, я не могу допустить, чтобы о моём родном Народе думали плохо инородцы. Значит, выпал мне жребий защищать его добрую репутацию, не просто же так меня зовут Алексеем, то есть Защитником по-гречески! А о себе нечего тут думать, и пострадать за правду я готов, ведь я же буду терзаться угрызениями совести потом всю жизнь, если не попытаюсь отстоять свою правду, что я трижды прав, что необходимо не просто прекратить агрессию злого чеченца, но и проучить его на будущее, чтоб знал наших, то есть русских, сам знал и своим соплеменникам рассказал о чреватости нападок на нас, что послужит укреплению авторитета моего Народа в их умах, и, по большому счёту, дружбы между нашими народами, ведь она возможна только при условии взаимного уважения нашими народами друг друга. Так что, не на того напал, волчара! Я клянусь, что ты не получишь справки вперёд меня! И ведь какой наглец: решил обосноваться здесь, в Питере, среди нас, русских (раз он ходок в жилконтору к этим окошкам), а ведёт себя, не считаясь с нами! Так что получишь ты, зло ходячее, урок от меня, если не отреагируешь на моё замечание!: