И в горе, и в радости

Кочелаева Наталия Александровна

— Уи.

Голубой Ангел рассмеялся. Внезапно Кленов увидел его, как под сильным микроскопом. Действительно, он неплохой парфюмер. Мастер своего дела и любит свое дело. Это редкость. За гиперболизированной внешностью нетрадиционного мальчика Евгению Эдуардовичу померещилась чистая и светлая, хоть и сумбурная душа. Ему отчего-то стало весело.

Но не было смысла затягивать вечер. Пора смываться. Иначе увидит его кто-нибудь в таком месте да в таком обществе! Засмеют потом.

Кленов не хотел обижать Голубого Ангела, потому провел финал встречи

блестяще — на максимальном напряжении сил. Намекнул на срочное дело, поблагодарил за приятный и познавательный разговор и выразил надежду на скорое свидание.

— Конечно, милый! Обязательно позвони! — проворковал Петечка, обливая Кленова жженым медом и молоком ласкового взгляда. — И заходи в форум. До встречи!

Кленов с удовольствием раскланялся. Он знал — как только он перешагнет порог, Петечка забудет его лицо. А через пару дней и сам факт существования Кленова канет для Могилевского в мутнопамятные воды Леты. Такое уж это создание. Попрыгунья-стрекоза.

И, заводя мотор чужого «опеля», Кленов от всего сердца пожелал несуразному Петечке Могилевскому удачи.

ГЛАВА 32

— Мне нужно с тобой встретиться. — От этого голоса у Александры сразу зачесалось под черепной коробкой. Интересно, могут ли чесаться мозги? Наверное, могут. — Ты меня слышишь?

— Разумеется, слышу, я ведь не глухая, — ответила Александра, теребя брелок на связке ключей. Вот тот самый ключ, которым она открыла дверь в страшную комнату… Несколько дней назад, а кажется — вечность. — Во-первых, здравствуй, Владимир.

— Здравствуй. Извини. Просто я… У меня…

— Я уже поняла, что ты находишься в некотором душевном смятении. Не так ли?

Александра сама себе поражалась. «Некоторое душевное смятение» — это ж надо такое выдумать! На Краснова, похоже, это произвело впечатление.

— Да. Ты права.

— Это касается меня? Или Киры?

— Тебя. И Киры. Мы не могли бы встретиться, чтобы обсудить все это подробнее?

С ума сойти! У него в голосе прямо-таки слышалось нетерпеливое звучание умоляюще-униженных интонаций. Что могло случиться? Небо на землю рухнуло, что ли, а Александра и не заметила?

— Ты согласна? — допытывался Владимир.

— Согласна, — вздохнула Александра. — Где ваша светлость изволит назначить мне встречу?

— Я мог бы приехать к тебе, — после паузы заявил Краснов. — Если ты меня пригласишь, конечно.

Если б разговор происходил не в автомобиле, Александра бы с кресла упала! Но падать было некуда — впереди торчал руль, сзади подпирала спинка. Поэтому пришлось с достоинством заявить:

— Буду рада такому гостю. Приезжай сегодня же. Я дома после полудня. Запиши адрес…

— Записываю. С твоего разрешения, я приеду к часу.

На этом потрясающая беседа закончилась. Александра отключила телефон и сунула его в сумку. Чтобы больше никто не вздумал позвонить, чем-то ее отвлечь, что-то назначить. Кстати, ей пришло в голову, что у Краснова не было номера ее телефона! Этот разговор был странен не

только но тону, но и по самому факту! Владимир Краснов не звонил Александре никогда. Она — да, звонила ему. Когда ей что-то было нужно. А было нужно ей очень редко. Но он ей не звонил… Или она все же давала ему номер телефона? Этого Александра, как ни билась, припомнить не могла.

Следовало спешить домой. Посмотреть, все ли там в порядке, предупредить Галину, привести себя в порядок. И хорошенько подготовиться к разговору — хотя как можно подготовиться к тому, о чем не имеешь понятия?

Как можно готовиться к встрече с человеком, о котором ничего не знаешь?

Александра фактически совсем ничего не знала о Краснове.

Она знала о нем меньше, чем о самом случайном прохожем, спросившем, который теперь час. Как странно — у нее ребенок от Краснова, а они — незнакомые люди. Впрочем, такое часто бывает. Чаще, чем можно предположить.

Тогда, почти двадцать лет назад, она была очень молода, очень наивна. Наверное, очень хороша собой. Судить трудно. Фотографии тех лет сохранили вполне невинный образ девушки-ребенка с круглыми наивными глазами, но во взрослом шелковом платье и со взрослой прической. Она приехала в Ленинград, впервые в жизни вырвавшись из родного села. Город показался ей очень холодным, очень страшным и бесконечно чужим. У нее никого тут не было… А ей предстояло тут жить и учиться.

В институтском общежитии она жила в одной комнате с тремя такими же провинциалками, как и она сама. Неразлучные подружки, Людка и Оксана, были занудными зубрилами, проводили все свое свободное время в библиотеке, говорить могли только об учебе. А третья… Нинка Кудякова, разбитная деваха, думала и говорила исключительно об удачном замужестве.

«У нас, девки, факультет женский, его так и называют — факультет старых дев, — вещала она вечерами, глядя в потолок и размазывая по мордашке огуречную маску. — А кончишь учебу — пойдешь в школу работать, там тоже мужиков не навалом. Так и прокукуешь век. Не знаю, как вам, а мне такое дело не подходит. Вы, зубрилки, в аспирантуру готовитесь? Да кому вы нужны в аспирантуре? Тут своих ученых полно. Поедете обратно в свою Мухосрань, всю жизнь с охламонами провозитесь, только и будет у вас счастья, что родители на Восьмое марта хрустальную вазочку подарят. Не-ет, я на свою жизнь другие планы имею. Я себе золотую рыбку поймаю… Останусь в городе, вот увидите».

Если бы не разбитная Нинка — кто знает, как повернулась бы судьба Александры? Соседка но общежитию сообразила, что и на улицах, и на танцах охотнее знакомятся с двумя подружками. Парни-то тоже ходят по двое, два и два, вот и будут две парочки. И стала таскать за собой Александру. На танцы вместе ходили, и в кино, и по театрам… От парней отбою не предвиделось, но все это было не то, все это было несерьезно…

«Я, Шурочка, этих прохвостов насквозь вижу, — хвасталась Нинка. — Сразу видно, что у парня на уме. Время он с тобой провести хочет или серьезные намерения имеет…»