И в море водятся крокодилы

Джеда Фабио

— Мы по росту как один зуб кита, — вопил он. — Киты нас проглотят. А если они нас не проглотят, то за нас примутся крокодилы, хоть вы и говорите, что они здесь не водятся.

Мы должны вернуться назад, мы должны вернуться назад!

Тогда я сказал:

— Я назад не вернусь. Мы уже рядом с Грецией, а даже если и не рядом, половину пути мы уже проплыли. Плыть дальше или возвращаться — это все равно, и я предпочитаю погибнуть в море, чем снова проделывать тот путь, который мы уже успели пройти.

В общем, завязался спор, там, прямо посреди моря, в темноте, в окружении

бушующих волн. Рахмат и я говорили: «В Грецию, в Грецию». А Солтан и Лиакват настаивали: «В Турцию, в Турцию». И Хуссейн Али продолжал вычерпывать воду, плакать и приговаривать: «Гора падает, гора падает», — потому что такие высокие были волны, два-три метра высотой или даже выше. Когда они зависали над нами, когда лодка оказывалась между двумя гребнями, казалось, они оба вот-вот обрушатся на нас. Но они, как ни странно, поднимали нас и проходили под нами, и затем, когда мы оказывались на вершине, резко бросали нас вниз, как на некоторых аттракционах, на которых мне случалось кататься уже здесь, в Италии, в Луна-парке. Но это не было так весело.

Короче, ситуация сложилась такая: мы с Рахматом гребли как сумасшедшие к Греции (или в том направлении, где, как мы полагали, была Греция), а Солтан и Лиакват гребли к Турции (или в том направлении, где, как они думали, находилась Турция). Спор сошел на нет, мы принялись оскорблять друг друга, а затем пихаться и толкаться, как придурки. Мы всё пихались, сидя в лодке, мы, лишь маленькая точка в центре Вселенной, а Хуссейн Али плакал и приговаривал:

— Ну что же это такое? Я делаю свою работу, вычерпываю воду из лодки, а вы деретесь? Гребите, пожалуйста. Гребите!

Думаю, шхуна появилась как раз в этот момент. Вернее, даже не шхуна, а целый корабль. Очень большой корабль, какой-нибудь паром или что-то в этом роде. Он вынырнул из темноты будто в ответ на слова Хуссейна Али, прямо из-за его плеч. Дело в том, что он прошел близко от нас, очень близко.

— Насколько близко?

— Видишь продавца цветов на улице? Расстояние примерно как от нас до него.

— Так близко?

— Да, совсем рядом, как от нас до него.

Корабль поднял очень высокие волны, еще больше прежних волн. Они пересекались с другими волнами, и наша лодка повела себя очень странно: встала на дыбы, словно пришпоренная лошадь. И Лиакват не смог удержаться на ней. Я почувствовал, как его пальцы скользнули по моей спине. Он не закричал, нет, он просто не успел. Лодка вдруг взяла и сбросила его.

— Погоди-ка. Лиакват упал в воду?

— Да.

— И что вы сделали?

— Мы искали его, сколько могли, в надежде заметить его среди волн, мы звали его. Но он исчез.

Когда волны от корабля — нет, корабль даже не остановился; может, нас заметили, а может, и нет, мы не поняли, — так вот, когда волны от корабля улеглись, гм, мы начали грести и звать Лиаквата. И грести. И звать. Мы плавали вокруг того места, где, как мы думали, он мог находиться, даже несмотря

на то, что с большой долей вероятности мы отплыли уже далеко.

Ничего. Лиакват исчез во тьме.

В этот момент — даже не знаю, как так получилось, может, сказалась усталость, может, отчаяние, а может, просто мы почувствовали себя совсем маленькими, бесконечно маленькими, чтобы выдержать все, что свалилось на нас, — в этот момент мы заснули.

Уже рассветало, когда мы открыли глаза. Вода вокруг нас был темная, почти черная. Отплевываясь от соли, ополоснули лица. Окинули взглядом горизонт и увидели землю. Тонкая полоска земли, пляж и холм. Не очень далеко, можно туда добраться. Мы принялись грести быстро, с усилием, даже не понимая, Греция ли это или Турция. Мы просто решили: гребем в этом направлении.

Поскольку почти всю ночь мы простояли на коленях, ноги затекли. И на ладонях образовались маленькие ранки, тонкие порезы — мы не понимали, откуда они взялись, но их ужасно жгло каждый раз, когда на них попадала соленая вода. Потихоньку мы приближались к острову, небо светлело, и вдруг Солтан заметил на холме флаг. Он только указал пальцем и едва слышно прошептал: «Флаг!» Ветер закручивал полотнище, но время от времени можно было различить горизонтальные полоски, синие и белые, всего девять, первая сверху — синяя, а в верхнем углу со стороны флагштока — квадрат, тоже синий, с белым крестом по центру.

Флаг Греции.

Доплыв до мелководья, мы выпрыгнули из лодки. Вытащили ее на берег, поближе к скалам, пригибаясь как можно ниже, чтобы нас не заметили, хотя нам показалось, что поблизости никого нет. Мы выпустили из лодки воздух, сначала через специальные клапаны, затем, уже в нетерпении, разбили их камнями. В спешке мы свернули ее и спрятали в скалах, а сверху присыпали песком. Огляделись.

— Что делать будем? — спросил Хуссейн Али.

Мы потеряли пакеты с одеждой и остались в одних трусах. Что нам было делать?

— Ждите здесь, — сказал я.

— Куда ты собрался?

— В деревню.

— Какую еще деревню? Мы даже не знаем, где находимся.

— Пойду вдоль берега…

— Вдоль берега! Ну ты красавец! — усмехнулся Солтан.

— Дай закончить, — продолжал я. — Мы ведь должны попасть в Митилену, верно?

— А ты что, знаешь, в какой стороне Митилена?

— Нет. Но где-то здесь поблизости наверняка есть какая-нибудь деревня. Дома. Магазины. Я поищу еду и, если получится, одежду. А вы ждите здесь. Нечего маячить в деревне, как четыре заблудшие собаки.

— Я тоже хочу пойти, — заявил Хуссейн Али.

— Нет.

— Почему?

— Я же объяснил.

— Потому что в одиночку легче скрываться, — пояснил Рахмат.

Хуссейн Али поглядел на меня с подозрением. Однако послушался.

— Я скоро вернусь.

— Ты же не бросишь нас, правда?

Я молча развернулся и начал карабкаться параллельно дорожке, поднимавшейся на холм. Я шел долго, толком не помню куда, но думаю, скорее всего я заблудился, если только возможно заблудиться, когда не знаешь, куда идти.