И весь ее джаз…
Шрифт:
Это действительно глупо, но я не выстрелил.
— Хочешь уйти со мной? — еще глупее спросил я.
— Да, — ответила она и снова сказала правду.
Брать ее с собой было верхом идиотизма. А в таком прикиде — и совсем весело.
Мы медленно вышли с территории и, уже не таясь, перебежали к трамвайным путям, подальше от трупа — неизвестно, когда его найдут, может, через год, может, через час.
Там, у старых лип, я ее оставил. Потом зашел в промтоварный, купил первое попавшееся платье и темно-коричневую спортивную куртку. Вынес ей. Она отошла за забор, переоделась.
— Слушай, — сказал я, — у меня тут дела есть. Если дождешься — возьму с собой.
— Где ждать? — спросила она.
— Гуляй около ГУМа.
— Где это — ГУМ?
Только теперь, по акценту, я понял, что девчонка — гастарбайтер. А так — глазами и овалом лица — больше похожа на наших астраханских, которые за века перемешались с местными людьми.
— Иди на Винзавод. — Мой взгляд упал на рекламный щит галерейного центра. — Вон, по стрелкам.
— Я не пью вина, — сказала девица.
— Картины там смотрят, а не вино пьют, — пояснил я. Она с уважением посмотрела на меня.
Черт, на меня многие смотрели с уважением. Потому что прочих я мог убить. Но эта смотрела не просто с уважением. Или я нервничаю? Тогда из-за чего? Уж точно не из-за дохлого «синяка».
Я сделал последнюю на данный момент глупость. Протянул ей одну из двух мобильных трубок, принесенных мне Бирюком. Телефоны обеих я уже забил в каждую.
— Иди по указателям, там смотри картины. И жди звонка.
— Ты точно придешь?
Я был готов поклясться, что сейчас ей гораздо больше страшно, чем когда я целился ей в голову. У меня затуманились глаза.
— Я точно приду, — сказал я. И перестал бояться, что она меня сдаст.
А если и сдаст, то я не сильно расстроюсь.
Она так и не пошла на Винзавод, я отвел ее в сквер, еще дальше от вокзала, усадил на лавочку. Потом в киоске купил книгу — кстати, про художника Кустодиева. К читающей девке вряд ли привяжутся менты. Оставил ее одну. Вроде уже и прилично одетую, но какую-то худенькую, жалкую. А сам позвонил по телефону нынешней хозяйке катера. Та, во-первых, лично ответила и, во-вторых, выразила полную готовность продать мне две норковые шубки прямо в своем офисе на «Киевской». Не про икру же было ее спрашивать.
«Киевская» — все та же ветка метро. Но идти под камеры, да еще мимо забора с новопреставленным покойником, теперь сильно не хотелось, и я поймал джихад-такси. По сравнению с подземкой — в три раза дольше и в десять раз дороже. Однако деньги у меня сейчас есть, а время даже необходимо — мне нужно очень сильно подумать.
И, смешно сказать, подумать о жизни.
8. Москва, улица Большая Дорогомиловская, Мария Ежкова
Сегодня все задалось с самого утра.
Бывает же так, что весь длинный день — как песня. И не из сладких уст Киркорова или шансонно-квадратных — Стаса Михайлова, а, скажем, в исполнении незабвенной черной тетушки — Эллочки Фитцджеральд.
И наверное, даже не сегодня,
Вечерний концерт в галерее Береславского разительно отличался от всего предыдущего опыта Маши.
Ну где она раньше выступала? В колледже своем — раз, еще — на студенческом фестивале «Фестос», даже лауреатом стала. Под Новый год были концерты в клубе на Электрозаводской. И, пожалуй, все. Она же пока не концертирующая звезда. И, если честно, ей даже репу — то есть репетицию — провести негде. Но это не единственная причина, по которой с репетициями напряг. Есть еще одна.
С кем репетировать-то?
Музыкантов отличных — немало (хотя отличных как раз и немного). Дружит с ними вокалистка Мария Ежкова — душа в душу, бесконечно и нежно.
Однако на этом совместная профессиональная деятельность и заканчивается.
Потому что Машка худо-бедно подрабатывает своими шубками. А большинство ее талантливых друзей живут только с музыки, где, как известно, много труда и удовольствия, но бесконечно мало денег.
Прийти поиграть у нее на дне рождения — всей толпой и приходят. И играют.
Однако учить материал, тратить время и деньги на репетиционную базу — минимум сорок баксов в час, — для этого нужно иметь более серьезный стимул, особенно тем, у кого уже семьи.
Разумеется, деятельная и пробивная Машка и здесь увлекла народ, заразила, можно сказать, энтузиазмом. Создала свой, как смеются однокурсники, «Mashka-Band».
Но давайте посмотрим, кто у нее в этом «Машка-бэнде» пашет? Про Машку можно не говорить, и так понятно. Танечка Лазуткина — хорошая пианистка, дочь богатых родителей. Бесплатные репетиции ее не напрягают. Отличные курцвейловские полноразмерные «клавиши» возит с собой, благо папа подарил дочке вместительный «Мерседес».
Танечка — вовсе не собираясь никого смешить — очень смешно рассказывала, как его выбирала. Папа спросил: «Какую тебе машину, солнышко?» Танечка ответила: «Серенькую». Теперь жалуется на трудности с парковкой, говорит, надо было сказать — коротенькую.
Лазуткина не только «клавиши» полноразмерные привозит. Еще и весь их пока небольшой «аппарат». Небольшой, но очень крутой. Активная колонка со множеством входов и выходов имеет очень прикольный опцион: труба с разнонаправленными динамиками (нормально охватывающими зал до сотни слушателей) выдвигается как перископ на два с лишним метра. В итоге звук прекрасный, а музыканты могут находиться в любом месте сцены и зала, не вызывая жуткого паразитного фона.
Таких колонок у Таньки две. Тоже папа подарил. Плюс — микшерный пульт на шестнадцать входов. Этого достаточно для всего: гитар, пианино, вокальных микрофонов. Ударной установки пока нет, как и ударника. Слишком хлопотно.
Мониторов для инструменталистов, позволяющих им слышать свою собственную игру, тоже пока нет. И, к сожалению, это не единственная засада «Mashka-Band».
Та же Танечка месяц назад — перед самым отчетным концертом — отвалила на какой-то буржуйский курорт. Внезапно, разумеется. Объяснила, что неудобно отказывать папе, у которого случился непредвиденный отпуск.