И вновь искушение
Шрифт:
Коннолл наклонился и взял ее рот в медленном ошеломительном поцелуе. Эванджелина застонала, вцепившись в лацканы его сюртука. Она ощутила страстное желание. О, почему Дэпни не мог породить в ней такого чувства?
– Вы хотите соблазнить меня? – сумела она выговорить, дрожа от возбуждения.
Его губы поползли вниз.
– Нет, я уже соблазняю. Я хочу вас и намерен обладать нами.
– Но ведь вы мне не нравитесь. – Эванджелина закрыла глаза и вцепилась в его плечи, в то время как его губы скользили по ее шее.
– Я вам нравлюсь. Только
– Но почему я вам нравлюсь, Коннолл? Его рот опустился до ключицы.
– Ну, – пробормотал он глухо, потому что его рот касался ее кожи, – вы говорите то, что думаете. Ирония в том, что большинство женщин говорят мне то, что вы хотели бы слышать от мужчин, которые с вами разговаривают: «Да, милорд. Нет, милорд. Сегодня отличная погода, не правда ли, милорд?» Они так нацелены на то, чтобы ублажить меня, что забывают о страсти. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза: – В вас, Джилли, столько страсти!
– Нет. Так сказала мне моя тетушка.
Коннолл опустился перед ней на колени и стал снимать с нее туфли.
– Тем не менее, вы страстны. Ваша тетушка ошибается. – Он стал целовать ей икры, сдвинул вверх юбки, и его рот заскользил к тыльной стороне коленей.
О Господи!
– Вы хотите погубить мою репутацию? – прошептала Эванджелина, сдвигаясь вбок на шезлонге, когда он поднял ее ноги наверх.
– С вашего позволения! И хотел бы заметить, Джилли, что даже если я ошибаюсь и вам действительно не нравлюсь, никого из ваших собачонок не интересует, в каком состоянии ваша девственность.
Очевидно, он все хорошо продумал, и она не могла не согласиться с его выводами. Дэпни может, в крайнем случае, вскинуть бровь, а что касается Редмонда, то он даже ничего не заметит. Иную альтернативу ей вдруг почему-то стало неинтересно даже рассматривать. С Коннолом у нее будет, по крайней мере, один вечер, где ее не будет посещать мысль о том, как бы скорее освободиться от супружеских объятий.
– Это не сработает, – запоздало сказала она, заметив, что он приостановил поцелуи.
– Это сработает великолепно, Эванджелина, – возразил он.
Он сказал правду, она и сама это чувствовала. Некоторое время Эванджелина наблюдала за ним в полутьме, видя, как он задирает ей юбки, как его рот следует за его руками. Всюду, где он прикасался, она ощущала тепло и нежность его пальцев. И ей хотелось большего.
– Ну, хорошо, – уступила она, затрепетав, когда его теплые руки стали гладить внутреннюю сторону ее бедер. – Я приму вас в качестве любовника. Ничего боль…
– На сегодня этого достаточно. Мы можем возобновить дебаты завтра.
Его порочная улыбка послала пронизывающий сигнал во все глубины ее тела. Когда его руки двинулись дальше и достигли вершины ее бедер, она ахнула. Лиф ее платья внезапно сделался тесным.
Рассуждая логично, она могла бы ударить его ногой в голову и позвать на помощь, но тогда она не испытала бы этого ноющего ощущения, когда
– Коннолл, – хрипло проговорила она, вонзая пальцы ему в волосы.
– Если бы я сделал только то, о чем вы просили, – пробормотал он, выпрямляясь для того, чтобы стянуть пышные рукава с ее плеч, – додумались бы вы попросить об этом? – Он слегка спустил платье, чтобы сунуть под него палец.
– Боже! – простонала она, ежась под его рукой. – Я не имела понятия.
Он снял сюртук и наклонился, чтобы запечатлеть еще один крепкий, продолжительный поцелуй на ее губах. Подсунув пальцы под шелковую материю на груди, он стянул платье до талии.
Его искусный рот стал целовать выпуклости ее обнажившихся грудей, а затем захватил сосок, что вызвало ее стон. Эванджелине показалось, что она сделалась невесомой, и в то же время ее тело было натянуто сильнее, чем скрипичная струна.
На какую-то секунду у нее мелькнула мысль, испытала бы она такое же физическое удовольствие с одним из ее претендентов. Но поскольку ни один из них не обладал ни страстностью, ни воображением, она не могла представить себе, как они могли бы заставить ее до такой степени отдаться чувствам, до такой степени расслабиться.
Послышались приглушенные расстоянием звуки контрданса, и Коннолл бросил взгляд в сторону двери.
– Проклятие! – пробормотал он. – Следующей будет ваша кадриль.
Она удивилась, что он способен следить за ходом событий.
– Не смейте оставлять меня в таком состоянии, Коннолл, – взмолилась она, извиваясь под его пальцами, которые снова заскользили по ее грудям. – Пожалуйста.
Он снова улыбнулся, и эта улыбка была чувственной и плутовской.
– Я не оставлю. Я тоже не смогу появиться на публике. Я… я хочу побыть с вами дольше, чтобы убедить вас.
Она была уже наполовину убеждена. Снова опустившись на колени, Коннолл расстегнул бриджи и спустил их до колен. Его мужской орган, освободившись, мгновенно вырос и отвердел.
Он хотел ее. Она знала об этом. Но теперь она видела реальные доказательства этого. И если она скажет «нет», он уйдет. Все, что произойдет дальше, теперь зависело от нее.
Вот она, реальная власть. И как ни странно, у нее не было ни малейшего желания использовать эту власть против него. Во всяком случае, здесь. И сейчас. Сдерживая дрожь в теле, Эванджелина протянула руку и обхватила его. Жезл вздрогнул от ее прикосновения.
– Ты… такой исключительный? – спросила она, пробегая пальцами по бархатистой коже.
– Исключительный? – Коннолл подался вперед, чтобы, стоя на коленях между ее бедер, снова ее поцеловать. – Надо мной никогда не подсмеивались по этому поводу.
Нет, она и предположить не могла, что над ним могли подсмеиваться.
– Тебе так приятно? – дрожащим голосом спросила она.
– Если ты хочешь, чтобы я продолжил, лучше будет, если ты перестанешь, это делать, – шепотом сказал он ей на ухо, и она почувствовала, что он тоже дышит неровно.