И восходит луна
Шрифт:
Голос у Дайлана был веселый, будто он вел свою привычную, жутковатую и смешную, передачу. Но как только Никсон, раскоординированный лишь самую малость, скорее сумасшедший, нежели слабоумный, скрылся в одном из тоннелей, Дайлан снова замолчал. На некоторое время воцарилась тишина, разрываемая только чьим-то шумным дыханием, долетавшим до Грайс даже не таком расстоянии.
– И чего, все наши праздники организовывают олигофрены и шизофреники?
– спросил Ноар.
– Безумцы прислуживают Дому Хаоса, - сказала Олайви безо всякой определенной интонации, так что было не понять, противно ей это или же нет.
В этот момент в зал
– Приветики, - сказала Аймили.
– Ой, чего сейчас будет.
– А что будет?
Стоило Грайс спросить, как послышался глухой, как шум моря в раковине, гул. Люди заполняли зал, как вода. Их было множество, но они жались к стенам, чтобы дать Дайлану пространство. От их радостного энтузиазма, который Грайс уловила снаружи не осталось и следа. Теперь это были люди испуганные, жавшиеся друг к другу, ставшие будто бы намного меньше. Они знали, что Дайлан дарует исцеление, и в то же время представ перед богом, они испытывали инстинктивный страх, который сильнее всяких обещаний.
Дайлан скинул капюшон, и Грайс увидела, что он улыбается. Его искристая, обаятельная улыбка казалась сейчас еще красивее.
– Добро пожаловать!
– сказал он.
– Буду рад увидеть вас в добром здравии через пару часов, не больше. Надеюсь, что здесь нет тех, кто забрел на мероприятие случайно, однако, если вдруг таковые имеются, то я поясню. Дело в том, что у меня есть таланты чуть более значимые в масштабах вечности, чем лево-либеральная пропаганда. Например, я могу убрать из ваших мозгов, кишков, костей, легких или других локаций любого размера образования, отказавшиеся от апоптоза так же решительно, как отказались от смерти правые идеологии в двадцать первом веке. Шутка была, возможно, чуть слишком циничной, да, женщина с протоковой опухолью молочной железы в первом ряду?
Дайлан подмигнул кому-то.
– Я достану из вас черные комочки, вызванные плохой наследственностью, вредными привычками, нестабильной экологической ситуацией или произвольной малигнизацией. А взамен я требую...ничего, великое ничего. Ничто!
Дайлан вдруг вскинул руки, щупальца взвились над ахнувшей толпой:
– Празднуйте вместе со мной. Не бойтесь смерти и боли, как бы вы ни страдали, празднуйте. Веселитесь изо всех сил, пока я буду избавлять вас от всего дурного.
Дайлан снова накинул капюшон и сказал, на этот раз тихо:
– Да начнется празднование.
А потом Грайс услышала знакомый божественный язык. Дайлан говорил на нем долго и громко. Безумцы будто понимали его, воспринимали команды на чуждом человеческому языке. Слабоумные люди в черных балахонах устремились в тоннели, расталкивая людей.
– Сначала они будут стесняться, - сказал Кайстофер. Он сидел, сложив руки на коленях, смотрел на смущенных, испуганных людей.
– Но это пройдет.
Слабоумные рассеялись в толпе, и только брат Маделин продолжал раскачиваться около нее. Дайлан стоял перед притихшей толпой. Его щупальца устремились к людям, трогали их, залезали под одежду или гладили их лица.
Слуги начали возвращаться. Они вели с собой скот. Это были свиньи, козы, овцы. Небольшие звери, которых Грайс и так привыкла считать обреченными. Зал наполнился голосами скота, свиными визгами, эхо делало эти звуки невероятно жуткими.
Зверей
Дайлан стоял на месте. Он явно не собирался ничего делать сам. Его голос разносился под потолком, мешаясь с восходящими к нему испуганными воплями зверей. Грайс была уверена, эти животные знали, что будет с ними.
Слабоумные слуги Дома Хаоса теперь разбирали серпы. Люди в толпе ахали, кто-то закрывал руками рты, кто-то смотрел в пол.
Однако никто не ушел.
Серпы блеснули в алом освещении почти одновременно, и визги, вопли умирающего скота стали нестерпимыми, Ноар зажал уши. Грайс обернулась к Аймили, но та уставилась в "PSP", она играла во что-то, высунув от усердия кончик языка.
Кровь лилась рекой. Безумцы не выпускали своих жертв, пока вся кровь не вытекала из них, а потом ловили следующих, расталкивая больных. Дайлан не двигался, только его щупальца совершали лихорадочную прогулку по залу, иногда поддерживая кого-то, кто готов был упасть.
Вскоре весь мраморный пол оказался покрыт ровным слоем крови. Грайс была уверена, ступи она вниз, кровь дошла бы выше ее щиколотки. В алом отражался испещренный древними письменами потолок.
Грайс видела, как люди падают в обморок, и их поддерживают, чтобы они не захлебнулись в крови. Дайлан больше не говорил с ними. Они оказались одни в этом море крови. Грайс увидела овцу, чья белоснежная прежде шерсть теперь была безнадежно испорчена. Трупы животных оттаскивали в тоннели. Они не должны были мешать.
Слабоумные своими широкими шагами загребали кровь, и по залу прокатывались волны. Как только последний жертвенный скот оказался за пределами зала, безумцы снова собрались вокруг Дайлана.
Грайс ожидала, что Дайлан подскажет людям, что им делать дальше, он молчал, не используя больше ни человеческий, ни божественный языки.
Аймили продолжала играть в "PSP", хорошо хоть звук отключила. Маделин была прикована к стене, но, по крайней мере, могла сесть, брызги крови на ее золотисто-белой коже казались прекрасными. Полоумные вокруг Дайлана начали танцевать. Это были конвульсивные, аритмичные подергивания, впрочем, не лишенные особенной красоты. Полоумные танцевали самозабвенно, завывая, зазывая людей. Дайлан просто стоял, смотря на все это. Его желтый балахон теперь был покрыт здоровыми кляксами крови.
Люди, пришедшие к Дайлану за исцелением, некоторое время стояли, шокированные происходящим. Они переступали с ноги на ногу в густой звериной крови и смотрели на то, как танцуют безумцы.
А потом Грайс увидела, как эти люди будто оттаивают. Поначалу их движения смотрелись глуповато и несмело, и уж точно намного менее раскованно, чем танцы умственно отсталых, а потом движения раковых больных начали набирать силу - уж кому сколько было отпущено. Кто-то двигался едва заметно, а кто-то плясал, поднимая брызги и прыгал. Запах крови и обещание скорого исцеления, кажется, вводили этих людей в транс. Дайлан еще некоторое время стоял, наблюдая за своими полоумными и своими больными, а потом, расталкивая их, пошел к Маделин. Люди плясали в крови, и Грайс боялась, что поднятые ими брызги долетят до нее. Хотя ей в любом случае придется спускаться вниз, об этом она думала с ужасом. Дикие танцы поднимали из крови пену, тошнотворную пену, которой люди вокруг, ставшие единым целым, радовались как дети.