И восходит луна

Беляева Дария Андреевна

– Ты что-то впала в бессмысленную философию. Какая тебе разница?

– Любовь бывает разная. Любить можно и собаку. И машину. И блюдо в ресторане. И даже понедельники. Но я хочу его любить, как любила бы человека. И я хочу любить своего ребенка. Но я боюсь, что у меня не получится. И что я сама буду для него как любимая собака, но это не та любовь.

Ноар фыркнул:

– Любимая собака, которую он трахает. Ты слишком много об этом думаешь. Прекрати быть такой девчонкой и начни принимать вещи такими, какие они есть

в реальности. Мы - разные. Твой муженек не человек, ты - не богиня. У вас никогда не будет чего-то такого, что было бы, если бы он был нормальным мужиком, которого ты склеила на работе и полюбила в ходе совместных походов в ресторан.

Ноар замолчал, выражение лица у него было самодовольное. Он считал себя человеком, принимающим правду в полной мере. Это было не так. Грайс была убеждена в том, что в отсутствии всякого самообмана, при виде правды в ее сияющей наготе, у человека не остается ни малейшего повода жить, никаких иллюзий.

– Ты опять впала в свой дурацкий экзистенциальный кризис?
– Ноар пощелкал пальцами у нее перед носом.
– Думай о сегодняшнем вечере.

– Я в любом случае должна идти туда одна. Аймили сможет поддерживать иллюзию на расстоянии, скажем, двух кварталов от леса?

– Ага, она справится.

– Я попытаюсь пройти их испытание или что там будет. Вряд ли они обитают в лесу, но если я справлюсь, то, может быть, попаду на их базу. Значит, вы должны следовать за мной, чтобы иллюзия не спала. Ты можешь достать маячок или что-то вроде того, что используют полицейские или орнитологи?

Ноар хмыкнул:

– Уже. Я имел в виду не план действий, он очевиден. Я имел в виду, как ты поступишь, если вдруг с тебя спадет иллюзия или испытание окажется тебе не по силам?

– Я думала, что вы меня спасете, - пожала плечами Грайс.

– Если сумеем узнать о том, что тебе это нужно.

– Я могу отправить вам смс, - засмеялась Грайс, а затем вдруг поняла - ей вовсе не нужно, чтобы ее спасали. Она сказала:

– Все в порядке. Просто маячка, чтобы вы знали, где я, достаточно. Я неуязвима.

Грайс сказала это с гордостью. Ноару никогда не понять этого ощущения, из всех людей, оно доступно лишь женщинам жреческого рода. Грайс закончила с едой, положила приборы на тарелку и попросила счет.

– Ты себя переоцениваешь, - сказал Ноар.
– Если вдруг тебе станет плохо, мы должны быть рядом.

– Это пройдет. Я хочу...

Доказать всем и самой себе, что я больше, чем человек.

– Все сделать сама. Как думаешь, это лучше, чем набирать смски, угрожая сорвать задание? Или выстукивать сигнал SOS по ближайшему дубу? Я справлюсь. Просто следите за моими перемещениями. Я не умру. В худшем случае, я сделаю вид, что мертва и буду лежать в канаве.

Они вернулись домой. Аймили сидела на кухне, грея в тостере "Поп-тартс" с коричным сахаром.

– Привет, - сказала она.
– Кайстофер обещал оторвать мне

голову, если с тобой что-нибудь случится, Грайси, поэтому осторожно, горничная только что помыла полы.

Аймили проскользила к тостеру, взяла горячие печенья, перекинула их на тарелку и вернулась на место.

– Он сказал, что я пожалею о том, что родилась на свет, если вдруг ты пострадаешь.

Аймили ломала печенье, вязкая начинка стекала по ее пальцам, и Аймили слизывала ее.

– А ведь это даже был не Багз Банни. Старый добрый Кайстофер решил показать свою ярость перед встречей с ничего не подозревающими избирателями. Лаис, ну где ты?!

– Уже иду! Скоро!

– Кайстофер уже ушел, можешь перестать делать вид, что занимаешься коктейлями!

Лаис появился с подносом в руках, он самым изящным образом держал его на ладони. В коктейльных рюмках плескалась радужная жидкость.

– Мы вас ждали, - сказала Аймили. На подносе было три бокала с коктейлями и один с молоком, накрытый печеньем.

– Я знаю, что ты не пьешь, Грайси, - Лаис послал ей воздушный поцелуй, едва не уронив поднос.

– Какой-то гейский коктейль, - проворчал Ноар.

– Это и не для тебя, - успокоила его Аймили. Она взяла свой бокал, легким движением смешала радужные слои, отпила и высунула язык, выражая отвращение. Грайс взяла бокал с молоком, тоже сделал глоток и закусила печеньем.

– Словом, я не хочу, чтобы мой брат оторвал мне голову, в прошлый раз, когда он сделал это, у меня очень болела шея. Поэтому кое-кто присмотрит за тобой, Грайси и, в случае чего, вызовет нас .

– Встречайте!
– провозгласил Лаис.
– Вечно пьяная, вечно молодая, вечно недовольная - Маделин Филдинг. Лучшая актриса, готовая исполнить роль случайной жертвы.

– Ребята, это не игрушки, - начала было Грайс, но Маделин вошла, такая ослепительная, такая красивая, и Грайс отчего-то замолчала. Взяв бокал, Маделин опустошила его полностью, не перемешивая слои.

– И как ты себе это представляешь?
– спросил Ноар.
– Просто появишься там, вроде как устроила себе ночную пробежку в лесу?

– Нет, - промурлыкала Маделин.
– Я появлюсь там в роли самой себя и совершенно особым способом. Так что дайте мне нажраться хорошенько, и я поеду на съемки. Неужели Олайви говорит мне больше, чем тебе, Ноар?

Опустошив второй бокал, принадлежавший Лаису, Маделин сказала:

– Мы с тобой будем там вдвоем, я свяжусь с подмогой в случае чего.

– А со мной?

– Только если все остальные будут мертвы, Лаис. Что маловероятно.

– Я не понимаю, - с жаром воскликнула Грайс.
– Зачем подвергать опасности Маделин? Пусть тогда со мной пойдет Аймили?

Она ведь тоже бессмертна.

– В качестве кого? Мы не знаем никого оттуда, я не могу там замаскироваться.

– В качестве самой Маделин!
– сказала Грайс.