И восстанут Злые
Шрифт:
— Итак. Кажется, у тебя небольшая проблема. Насколько могу судить, ты не в силах меня убить, не правда ли? Думаю, настало время молить о пощаде.
— Размечталась! Не в этой жизни. Хотя все равно ты скоро умрешь, — воспротивилась я. Но понимала: она права. Может, как и сказал Волшебник, мне до сих пор не хватает мозгов Страшилы, или проблема в чем-то ином, но пока победить ее невозможно. Только не так.
Единственное, что можно было сейчас сделать, — сбежать в то место, где я точно буду в безопасности. Так что оригинально это или нет, но я скользнула во тьму, ощущая, как она обволакивает
Все, кроме одного. Того, от чего я действительно пыталась спрятаться. Посреди абсолютной пустоты теневого мира Дороти казалась неимоверно яркой. Глаза ее были такими голубыми, что даже светились, а лицо, которое до этого радовало меня болезненным бледно-зеленым оттенком, теперь стало своим насыщенно-зеленым с алыми, словно мультяшная кровь, губами. Но самыми красными оказались ее туфли. Они были столь яркими, что приходилось отводить взгляд.
Даже здесь мне не удалось скрыться от Дороти.
— Думаешь, только тебе одной известно о Темноземье? — в бешенстве спросила она. — О, милая, это измерение можно назвать моей личной гостиной. Должна признать, ни разу еще не встречала человека, который тоже смог бы сюда попасть — даже у Глинды не получается. Видимо, это умение, присущее канзасцам!
Сложно описать, насколько бессильной я чувствовала себя в тот момент. Это было совсем не то бессилие, что пришлось пережить, оказавшись закованной в магические цепи. Не было больше ощущения, будто я загипнотизирована — попала в плен к Дороти, было лишь отчаяние, мне казалось, что я ничего не смогу изменить, как бы ни старалась, и зачем тогда пытаться?
Дороти с любопытством осмотрела мой клинок. Тот факт, что она держала его в руках, вызывал в душе странное, ужасное ощущение. Будто ты маленький ребенок, который ворочает языком в дырке, оставшейся от только что выпавшего зуба.
Дороти явно наслаждалась моей растерянностью.
— Сомневаюсь, что смогу ранить тебя этим, — проговорила она. — Но, полагаю, пока клинок у меня, ты не сможешь ринуться в бой. Проверим теорию?
Дороти вытянула руку и коснулась острием клинка моей ключицы. Я не сопротивлялась. Она провела лезвием по шее, весьма ощутимо надавливая на него, чтобы я почувствовала. Но не было ни крови, ни боли.
— Как я и думала, — подытожила Дороти. — Знаешь, стоит пожить здесь немного, и на такие вещи появляется нюх. Впрочем, не важно. Мне просто нужно подойти к делу творчески. — Она ненадолго замолчала. — Ой, забудь! Ты не можешь убить меня, я — тебя, предсказуемо, да? Возможно, есть какое-нибудь дурацкое пророчество по этому поводу — такое всегда найдется, согласна? Избранные и прочее бла-бла-бла. Кто может сказать наверняка? Хорошая новость: мне все равно нет нужды тебя убивать. О, хотелось бы, но, как вечно напоминает Глинда, нельзя получить всего, что ты хочешь. Даже мне. Но у всех есть свои желания и потребности. А единственная моя потребность, — Дороти ухватилась за ремень моей сумки и резко дернула, разорвав его, — вот это.
— Нет, — возмутилась я.
— Да, — ответила она, заглядывая внутрь сумки. — Посмотрим. Одно механическое сердце.
Когда мир вернулся к нормальным цветам, я увидела, что битва уже окончена. Совсем. От парящего острова, на котором мы находились, остались лишь выжженные, обугленные остатки земли и камней, и только пара маленьких огоньков еще тлела на обломках.
Посреди всего этого неподвижно лежала Многоцветка, ее изящная ручка обвивалась вокруг безжизненного хвоста Хитклиффа. Пораженный Нокс стоял подле них на коленях, лицо его было покрыто кровью, грязью и золой, а обычно непокорные волосы почти полностью выгорели.
Битва была окончена, и мы ее проиграли. Я проиграла. Глинда высилась над нами, скрестив руки на груди, поза ее выражала одновременно победу и нетерпение.
— Вот ты где, — воскликнула Глинда, когда Дороти, шатаясь, выскочила рядом с ней из тьмы. — Я уже начала серьезно думать, что придется уходить без тебя.
— Я добыла то, за чем мы приходили, — возвестила Дороти, победно демонстрируя мою сумку.
— А девчонка еще жива. Любопытно.
Дороти пожала плечами.
— Знаешь же, насколько магия бывает… раздражающей, — ответила она, заканчивая собственную мысль.
— Бывает, — согласилась Глинда.
— Должно быть, имеется какое-нибудь идиотское правило, о котором никто не помнит. Она, кстати, тоже не может меня убить.
— Неважно. Девчонка теперь — лишь мелкое неудобство. Так что думаешь? Может, возьмем их с собой? — спросила Глинда. — Приспособим к работе? Маленький орденский чародей может мыть окна, ведьма из Канзаса — стать служанкой, а из симпатичного паренька за валуном, — она махнула рукой, и большой кусок скалы сбоку от волшебницы исчез, открывая укромное местечко, в котором спрятался трусливый Ярк, — может получиться очень интересная игрушка.
Хоть Глинда и говорила уверенно, но было заметно, что слова ее во многом просто бравада. Может, они с Дороти и выиграли, но не вышли сухими из воды. Дороти выглядела старой и дряхлой, кожа ее оставалась тошнотно-зеленой, и даже Глинда казалась измученной. Собранные в пучок волосы волшебницы растрепались, доспехи в паре мест были пробиты, а на руке, от плеча к локтю, растянулась огромная рана. Если бы у нее еще оставались силы, Глнда сделала бы с нами все, что хотела. Но она медлила. А это означало, что они попали в трудное положение, желали они это признать или нет.
Дороти с раздраженным стоном покачала головой, стараясь показать, будто ей действительно все абсолютно без разницы.
— С ними слишком много проблем, — заявила она. — Мы снова контролируем Озму. Нашли то, за чем пришли. Радужная фея со своей зверушкой мертва, а этот мерзкий так называемый рай сгорел до основания. Вскоре мы сделаем то же самое с местом, которое я некогда звала домом. Давай-ка пойдем отсюда.
— Твое желание — закон, — проговорила Глинда. — Пока-пока! Цветка была прекраснейшей хозяйкой, но даже самое замечательное чаепитие когда-нибудь подходит к концу. Мы с Дороти опаздываем на очень важную встречу, правда ведь, душа моя?