И время остановилось
Шрифт:
Я поморщилась.
– Ладно, предложить-то я предложу, но результата не обещаю… Дед становится настоящим львом, когда сердится.
Доктор Белланже снова издал короткий смешок.
– Тогда держись! И не стесняйся звонить мне, если этому льву понадобится хорошая взбучка.
С мрачным видом я вернулась на кухню, где суетилась Аннетт, готовившая кофе. Вот что поможет дедушке лучше воспринять новость. Я достала с верхней полки чашки и расставила их на скатерти с узором из лимонов. Лулу, восседавший во главе стола, сверлил меня взглядом из-под кустистых бровей, напоминающих двух толстых гусениц. Его массивное лицо немного порозовело, и, если бы не единственная непослушная прядь, выбившаяся из зачесанных назад
– Что-то ты притихла, – заметил он.
– Я все думаю о ремонте. Наверное, он займет некоторое время.
– Ну да, большую часть лета, – посетовал он. – Мой дом стареет быстрее, чем я.
На это я могла только кивнуть. Даже если не ходить дальше кухни, можно было заметить, что краска облупилась, потолок весь испещрен мелкими трещинами, а водопроводные трубы протекали самым чудовищным образом и в самый неподходящий момент. В этом не было ничего удивительного, поскольку дом построили не вчера: еще в конце девятнадцатого века его велел возвести у речного брода один богатый промышленник, пожелавший обзавестись загородной резиденцией. Согласно семейной легенде, дед Лулу, сын простого крестьянина, в детстве часто проходил мимо и был совершенно очарован этим изящным буржуазным особняком. В своих фантазиях он представлял, как однажды будет там жить. Ценой упорного тяжелого труда он смог осуществить свою детскую мечту, выкупив дом после смерти первого владельца накануне Первой мировой войны. Увы, в нашей семье дом останется ненадолго – дед решил продать его на условиях пожизненной ренты. Он хотел завещать его мне, но я отказалась, не чувствуя в себе достаточно сил, чтобы поддерживать в нормальном состоянии такое большое и старое здание. Конечно, это решение далось мне нелегко – я питала истинную привязанность к этому особнячку, где проводила в детстве каждое лето, но у меня уже был собственный дом. К тому же, хоть я и обеспечивала себе вполне комфортную жизнь благодаря переводам художественной литературы, я не могла позволить себе подобной роскоши.
В то же время нельзя было допустить, чтобы дедушка угробил здесь здоровье. Собрав все мужество, я воспользовалась моментом, когда Аннетт разливала кофе по чашкам, чтобы затронуть эту деликатную тему.
– Нам нужно поговорить, Лулу. Это может тебе не понравиться, но вопрос серьезный.
Рука Аннетт замерла.
– Наверное, мне лучше уйти, – предложила она, явно почувствовав себя не в своей тарелке.
– О нет, останься. Мне наверняка понадобится союзница.
В этом деле мне была нужна именно такая помощница, как Ненетт – так мой дед называл свою подругу детства. Эта пухленькая женщина ростом чуть выше полутора метров выглядела как классическая бабуля с лучистыми морщинками в уголках глаз, появившимися с годами от частых улыбок, но она была отнюдь не из тех, кто позволил бы собой помыкать, скорее уж наоборот. Она никогда не была замужем, сама в одиночку возилась со своим стареньким «Пежо-104», упрямо отказываясь сменить его на какую-нибудь более современную модель, питала многолетнюю слабость к Яннику Ноа [2] , дымила как паровоз, несмотря на свой почтенный возраст, и, по последним сведениям, даже хлопнула дверью клуба для старшего поколения (серьезного заведения!), потому что директриса посмела закрыть творческую мастерскую по четвергам, отдав предпочтение скрэблу. Она не боялась ничего и никого.
2
Янник Ноа (род. 1960) – французский поп-соул певец и теннисист. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. пер.
– Ну, как скажешь, –
Лулу опустил кусочек сахара в кофе, бросив на меня подозрительный взгляд. Я еще и слова не сказала, а он уже ощетинился, как еж. Пожалуй, лучше выложить все сразу.
– Доктор Белланже считает, что тебе стоит уехать из дома на время ремонта.
Дед тут же прекратил помешивать кофе.
– С какой стати? – мгновенно взвился он. – Потолок мне вроде на голову пока не падает.
– Не в том дело…
– А в чем тогда? – не сдавался он, решительно скрестив руки на груди.
Пытаясь выгадать несколько секунд, чтобы придумать аргументы поубедительней, я сделала глоток и чуть не выплюнула его обратно; кофе у Аннетт был на редкость мерзким и настолько крепким, что и мертвого бы поднял.
– Хм-м… Ты же знаешь, ремонт – дело до крайности шумное, а это может быстро довести до стресса. Не говоря уж о постоянно снующих туда-сюда рабочих; вроде как уже не чувствуешь себя дома, верно?
Он недоверчиво фыркнул.
– Странно, мне док почему-то ничего такого не говорил.
– Потому что за те тридцать лет, что он следит за твоим здоровьем, док прекрасно понял, какой ты старый упрямец! – воскликнула Аннетт, закуривая «Мальборо». – А я считаю, что он прав, никому неохота каждое утро натыкаться на тебя, валяющегося всеми четырьмя копытами кверху.
– Это была просто минутная дурнота, не стоит делать из мухи слона.
Его беспечный вид заставил меня закатить глаза.
– Если бы Ненетт не оказалась рядом, все могло бы кончиться куда печальней – надеюсь, ты и сам это понимаешь. Кстати, а что именно произошло?
Когда Аннетт около десяти утра позвонила мне, сообщив, что дед только что потерял сознание, я так переполошилась, что бросила трубку и помчалась сюда, не задав ни одного вопроса.
– Сам не знаю, – пробормотал он, уставившись в чашку. – Мне стало жарко, голова закружилась, ну и вот…
– Он был в зимнем саду, перекладывал коробки перед началом ремонта, – вмешалась Аннетт. – Я принесла варенье из красной смородины и нашла его там. Едва успела поздороваться, как он отключился. Словно его удар хватил.
Дед бросил на нее косой взгляд, но возражать не стал. Я воспользовалась этим, чтобы поднажать:
– Вот видишь, доктор не ошибся. Слишком много возни на тебя свалилось, стоит сбавить обороты.
– Да что ж такое, не успеешь постареть, как тебя уже хоронят! – заворчал он. – Ты же не запихнешь меня в одну из этих богаделен, где только смерти ждать, а? Я свою халупу люблю. Может, она и ветхая, зато у нее есть свой характер, как и у меня.
Я положила ладонь ему на запястье.
– Это же только на время, Лулу. И потом, мне не кажется, что мой дом похож на богадельню, «где только смерти ждать».
Тихий ангел пролетел. Морщины на лбу дедушки немного разгладились, когда до него дошел смысл моих слов.
– Погоди, ты хочешь, чтобы я переехал к тебе?
– Я подумала, что это хороший компромисс. Мой дом всего в десяти минутах отсюда, так что сможешь приглядывать за ремонтом, если у тебя возникнет такое желание. Что скажешь?
Не до конца убежденный, он попробовал возразить:
– Хм… Но ты вовсе не обязана это делать. На кой черт тебе вешать себе на шею престарелого деда?
– Или так, или я силой отволоку тебя к себе, – отрубила Аннетт. – Хотя с малышом Тимом тебе было бы куда веселее.
Стоило упомянуть моего сына, которому скоро исполнится десять лет, как лицо Лулу преобразилось. Его голубые глаза заблестели. Эти двое прекрасно ладили, разделяя страсть к бутербродам с паштетом на полдник и к прогулкам по берегу реки.
– Не уверен, что ему так уж понравится, если я буду постоянно торчать у него перед глазами, – все-таки заметил он.
Пришлось выложить последний козырь, который, как я надеялась, ему было нечем крыть: