И все-таки это судьба (сборник)
Шрифт:
– Да брось. Ты же сама разнервничалась и хочешь домой.
– Ладно. – Алка улыбнулась тепло, по-домашнему, как улыбается добропорядочная мать семейства. – Пойду лечить. Только с тобой мы еще не все решили. Завтра герой твоего романа будет по этому адресу часов в десять утра, – Алка начирикала на салфетке улицу и номер дома. – Пойдешь, поглазеешь. Понравится – будем знакомиться. Нет – значит, нет.
– Погоди-погоди! Как это «поглазеешь»? Я что, к незнакомым людям попрусь?
– Мил, глаза разуй. Тут квартиры нет, он во дворе
– А откуда ты знаешь, что он там будет?
– Лешка для меня у Лизы узнал, – невинно сообщила Аллочка.
– Фу, гадость какая! Не пойду я никуда! Еще и у жены спрашивают, где застать мужа, чтобы увести.
– Нельзя увести того, кто не хочет быть уведенным, – резонно заметила подруга и добавила, грозно сведя брови: – Пойдешь! Ты мне обещала! Ладно, все, побежала. Хотелось бы врача застать, а то перепутают все, забудут, разбирайся потом. – Алла побежала к выходу, но через несколько шагов обернулась: – И без фокусов мне! Без стонов «хотелось поспать» или «да что я как дура глазеть буду». Глазей как умная. Погоду, кстати, завтра хорошую обещают. Пойдешь! Поняла?
Мила кивнула. Против танка переть сложно. А против танка по имени Алка просто невозможно.
Танк стремительно упорхнул. Мила осталась в полной растерянности. Дала дурацкое обещание. Не выполнить теперь характер не позволит, а выполнять тошно. Куда-то ехать, за кем-то подсматривать. Главное, неизвестно за кем. Ведь ничего не спросила. Ни чем занимается, ни где живет, ни как зовут, наконец! Хотя, если он ей не понравится, какая разница, что у него за имя. А если понравится, так тем более.
– Заказывать что-нибудь будете? – Официант рассматривал Милу с плохо скрываемым раздражением. Пришла, понимаешь, в прайм-тайм, заняла столик и сидит сиднем с пустой тарелкой. Мила внезапно почувствовала сильнейший приступ голода. Такое часто случается, когда сильно нервничаешь, или очень чего-то ждешь, или хочешь вкусной пищей заесть свою неустроенную судьбу. В Милином случае все три «или» звучали в унисон.
– Салат «Оливье», жульен и бараньи ребрышки.
– Без гарнира? – Тон официанта мгновенно стал почтительным.
– С картошкой.
– Отварная?
– Жареная. С луком. – К черту диету!
– Десерт?
Ох, ну это точно будет перебор, но Мила улыбается и отвечает:
– Возможно, позже.
– Что будете пить?
– Чай. – Нет, после него не уснешь. Так и буду всю ночь лежать и представлять характер этого злосчастного снимка. – Лучше кофе без кофеина. – И ничего не лучше. Цвет лица землистый, на зубах темный налет. Дался ей этот кофе. – Давайте просто воды без газа.
– Может быть, бокал вина?
Мила смотрит на официанта с таким удивлением, словно тот предлагает ей нечто кощунственное. Она качает головой и спешит ответить:
– Нет-нет, завтра с утра я должна быть абсолютно трезвой.
– Но от бокала…
– Абсолютно, понимаете?
По глазам очевидно –
Конечно, он позвонил. Приманка сработала. Еще бы! Шура – знатный рыбак.
– Думаю, вашей матушке можно попробовать помочь.
– Отличная новость, доктор! Я вам так благодарна. – Конечно, новость просто замечательная, но, надеюсь, ты не только за этим мне звонишь.
– Потребуется время, терпение и деньги. Александра… э-э-э…
– Можно просто Шура.
– Немалые деньги, Шура. Не думаю, что научные сотрудники располагают такими средствами.
– Это не проблема. Мне есть что продать. – Уже давно решила: если появится хоть один шанс вытащить маму, продаст квартиру, не задумываясь. Конечно, потом несладко будет все время куковать втроем на малой пощади, но лучше уж втроем, чем вдвоем с сыночком в хоромах.
– Хорошо. Тогда я буду готовить ее к операции.
– Понимаю. – И это все? И никаких вопросов о лекциях? Никакой просьбы о встрече?
– Про лекции с утра вы говорили серьезно?
Ну наконец-то!
– Вполне!
– С кем надо обсуждать возможность проведения?
– А, собственно, и обсуждать нечего. У нас почтут за честь…
– Кроме вашей чести, Шура, есть еще мой гонорар, время проведения и количество лекций. Мы можем с вами обо всем этом договориться?
А он противный. И едкий. И надменный даже. Конечно, Шура нуждается в нем гораздо больше, чем он в ней, но зачем подчеркивать ее ничтожность? Микробиолог – это, между прочим, человек, а не какая-нибудь там бактерия. Хотя сейчас Шура чувствует себя именно никчемной амебой. Инфузорией такой, которая только и может, что спрятаться в свою туфельку. А договариваться о гонорарах – куда уж ей!
– Наверное, лучше с директором института. – Похоже на поражение, но другого выхода нет.
– Я так и думал. Как я могу с ним связаться? – Настоящий сноб и зазнайка! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Это про Шуру. Свела концы с концами и свободна. Вы – лишнее звено. Ну уж нет, дудки!
– Если вы сможете подъехать сегодня во второй половине дня, мы – подчеркнутое «мы», – сможем обо всем договориться. У Артема Игоревича как раз приемные часы.
– А на прием к директору института не надо записываться заранее?
Ну вот это уже слишком! Он теперь не Шуру унижает, а весьма уважаемого человека – академика.
– Необходимо. Но для меня, – для нее, для Шуры, а не для этого горе-лектора, – смогут сделать исключение. – Что, съел? И никакая она не бактерия, а очень даже значимая величина. Многоклеточная, и каждая клетка особенная.
– Буду в семнадцать тридцать по адресу, указанному на визитке.
– Хорошо. Наберите с проходной.
«Может быть, я сделаю одолжение, спущусь и проведу тебя на встречу, самовлюбленный индюк».