И занавес опускается
Шрифт:
— Ты ведь будешь в порядке, если подключишься к этому делу? — Малвани задал вопрос вроде мимоходом, но я видел, как он внимательно наблюдает за мной в ожидании ответа.
Малвани знал, что женщина, на которой я собирался жениться, погибла во время катастрофы на борту «Генерала Слокама». Как и тысяча других пассажиров, умерших во время пожара на пароходе 15 июня 1904 года.
И хоть моя боль потихоньку стихала, а соболезнования соседей по Нижнему Ист-Сайду уже не ранили так остро, я понимал, что некоторые определённые части города —
Я сжал челюсти, и не стал отвечать на вопрос Малвани.
Вместо этого я понизил голос, чтобы полицейские, собирающие в нескольких метрах от нас улики, не стали невольными свидетелями нашего разговора.
— Под твоим командованием сейчас находится куча детективов, и все они толковые и не нуждаются в моих подсказках. Так зачем тебе я?
— Частично из-за доверия и преданности, — признал Малвани и нахмурился.
Он окинул взглядом комнату и работающих полицейских.
— В моём подчинении находятся прекрасные офицеры. Но они пока не мои люди. Пока не мои.
— Ясно. А ещё из-за чего?
Малвани нахмурился ещё сильнее.
— Потому что есть нечто в этом деле, что масштабнее и сложнее, чем смерть одной — точнее, двух — актрис.
Он тряхнул письмом на голубой бумаге.
— Нутром чую. Надеюсь, что не прав. Но боюсь, что это только начало.
Он на пару секунд замолчал, давая мне осознать сказанное, а затем наши взгляды встретились, и он продолжил:
— Ты не единственный человек, которому я доверяю. Но я знаю, что ты единственный, у кого хватает умений и навыков, чтобы помочь мне раскрыть это дело.
Ну как я мог отказаться после такого комплимента?
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Девятнадцатый участок, 30-я улица.
Малвани заранее позвонил в здание участка, поэтому меня там уже ждали.
Это было переполненное людьми, ветхое здание на Тридцатой улице — всего в нескольких кварталах к югу от театра.
Разрабатывался план строительства нового, современного здания через дорогу, но работы столько раз откладывались на неопределённый срок, что это уже стало шуткой среди служащих.
В существующем же здании любое пространство было дефицитным, поэтому я не стал жаловаться на тесную комнату без окон, где меня ждал Тимоти По.
Запах внутри был спёртым, с нотками пережаренного кофе, но в интересах сохранения тайны следствия я был вынужден закрыть за собой дверь.
Я взял деревянный стул с облупившейся краской, придвинул его к металлическому столу сел и взглянул на сидящего напротив мужчину.
Скорей всего, он был моим ровесником — лет тридцати — но тонкие черты лица делали его моложе.
Он отбросил назад тонкую прядь светлых, немытых, закрывающих глаза
Он встретился со мной пустым взглядом.
— Вы хотите со мной поговорить, — без выражения произнёс он.
Я кивнул и представился:
— Меня зовут детектив Саймон Зиль. А вы, если я правильно понимаю, Тимоти По.
Мужчина кивнул.
— Вообще-то, это сценическое имя. Настоящее моё имя Тим Краучхайм.
Я частенько посещал театры и знал, что актёры и актрисы постоянно брали себе новые имена, особенно если данное при рождении имя было длинным или сложно произносимым.
— Значит, вы взяли фамилию По, — заключил я.
— Перед моим первым выступлением директор театра попросил меня выбрать что-то простое и короткое, — Тимоти снова отбросил назад волосы. — К тому же, я всегда любил его поэзию.
Я внутренне застонал.
Подобные комментарии только сильнее уверят Малвани, что именно По ответственен за убийство двух актрис и написание писем со стихотворными строками.
— Вы находитесь под следствием из-за свидетельств, связывающих вас с убийством Анни Жермен, — сказал я прямо, вытащил из кожаного чемоданчика записную книжку и карандаш и положил их на стол перед собой. — Где вы были прошлой ночью, начиная с десяти часов вечера?
Он взглянул на меня без всяких эмоций.
— Можете начать с чего пожелаете, — предложил я.
Он несколько раз быстро сжал и разжал длинные, тонкие пальцы.
— Я был в театре до одиннадцати тридцати, потом отправился домой и спал, пока этим утром ко мне не нагрянула полиция. Это было где-то после девяти утра. Вы же понимаете, в театре мы всегда ложимся поздно.
Он на секунду перевёл на меня взгляд и снова уставился на столешницу.
— Они задавали мне вопросы о Анни Жермен, — произнёс он еле слышным шёпотом. — Ужасные вопросы. Никто не должен выслушивать такие вопросы о своих друзьях.
— Как давно вы её знали?
— Около восьми лет, — он слегка улыбнулся, вспомнив то время. — Мы играли главные роли в спектакле под названием «Любимое хобби».
— Для вас мисс Жермен была просто коллегой, или вас связывали более личные отношения?
Я сделал ударение на слове «личные», ожидая реакции Тимоти По, но тот не смутился.
— Она была просто знакомой, ничего больше. Мы несколько раз играли вместе в спектаклях. Последний раз прошлой осенью.
Он тяжело вздохнул и крепко сцепил пальцы.
— Знаете, как её убили?
Я не ждал, что мистер По мне ответит что-то стоящее. В конце концов, даже доктор Уилкокс пока не мог дать окончательного заключения.
Но мне была важна реакция Тимоти на мой вопрос.
Он казался неуверенным, в замешательстве, но когда он, наконец, заговорил, я не заметил ни одного признака того, что он сознательно утаивает важную информацию.