И занавес опускается

Пинтофф Стефани

Она пришла совсем быстро и принесла огромный серебряный поднос с чаем и печеньем с миндальным маслом. Наверно, служанка приготовила всё, когда мы ещё только пришли.

Мы попробовали печенье, и, когда трапеза закончилась, Алистер попросил миссис Меллоун проверить, дома ли Изабелла.

— Я полагаю, вы хотите, чтобы она зашла к вам? — уточнила миссис Меллоун, собирая со стола тарелки, оставшиеся после еды.

— Прошу вас, — пробормотал Алистер, проглатывая последний кусочек печенья. — Вы, конечно же, помните Изабеллу, Зиль.

Как я мог её забыть?

— Она

любит поэзию, так что уверен, эти строки ей знакомы, — произнёс Алистер.

У меня во рту пересохло, и я сделал глоток чая.

Встреча с Алистером сама по себе была сложной. А уж увидеть сейчас ещё и Изабеллу…

Когда мы встречались в последний раз, она поправлялась после огнестрельного ранения, которое получила в мой последний день расследования убийства.

Я решил, что лучше всего будет дистанцироваться от всего, связанного с миром Алистера — в том числе, и от его вдовствующей невестки, к которой меня тянуло. Это было неприемлемо и неподобающе.

Казалось, прошло всего пару секунд, прежде чем я поднял глаза — и увидел её.

Она выглядела более худой, чем в ноябре, и я чувствовал её сдержанность. Хотя глаза её по-прежнему горели мягким светом, она поприветствовала нас с Малвани официальным тоном.

«Она не хотела приходить», — с разочарованием понял я.

Если Алистер и заметил некую неловкость, то не придал ей значения. Сам он уже давным-давно забыл про обиду. Письма разожгли в нём неуёмное любопытство, а когда Алистера что-то захватывает, всё остальное не имеет никакого значения.

— Посмотри, — сказал он Изабелле, сдвигаясь в сторону и освобождая для невестки место на диване рядом с собой. — Я раньше читал это стихотворение, но думаю, тебе проще будет вспомнить, кому оно принадлежит.

Изабелла присела на диван, разгладила тёмно-коричневую юбку и взяла оба письма. Её глаза быстро перебегали со строчки к строчке. Я видел, как она наморщила лоб, когда поняла содержание писем.

— Где вы их нашли? — спросила Изабелла.

— Каждое из них было оставлено рядом с молодой девушкой, найденной мёртвой. Предположительно, задушенной, — ответил я.

Изабелла на минуту задумалась.

— Что ж, строки довольно просты. В первом письме автор цитирует Роберта Браунинга — тут сразу несколько столбцов из его «Любовника Порфирии».

Она положила письмо на кофейный столик таким образом, чтобы нам всем было видно.

«…Я протянул

Ладонь — и, волосы ея

Собравши в длинную струну,

Вкруг тонкой шеи обернул

И задушил. Всё! Умерла

Она с улыбкой на устах».

— Но убийца не проделал ничего из перечисленного, — произнёс Малвани. — На ней был парик, и она уж точно не была задушена собственными волосами.

Изабелла улыбнулась.

— Сейчас всё объясню. Но сначала гляньте на второе

письмо — это выдержка из шекспировского «Отелло».

Изабелла поднялась с дивана и подошла к книжным полкам рядом с камином. Она взобралась по небольшой лестнице наверх, потянулась к полке и вытащила толстый том в кожаном переплёте. Вернувшись к кофейному столику, положила книгу и начала перелистывать страницу за страницей.

— Вот! — торжествующе воскликнула она. — Акт пятый. Сцена вторая. Строка третья. «Кровь её я не пролью, не раню кожу, что белее снега и глаже алeбaстpовых надгробий…».

— Браунинг и Шекспир, — размышлял Алистер. — Я бы сказал, что ваш автор — образованный человек. Об этом свидетельствует и написанное: он использует определённый стиль; слова все использованы грамотно; нет ошибок в грамматике и пунктуации.

— Значит, вы считаете, что это человек высшего сословия? — уточнил Малвани.

— Не обязательно, — Алистер начал объяснять свою точку зрения. — Посмотрите на почерк: ровный нажим. Он купил бумагу высокого качества. И процитировал двух великих английских поэтов. Но это не обязательно говорит о том, что написавший письма — человек из высшего класса. Скорее, я склонен думать, что он приложил кучу усилий, чтобы мы подумали именно так.

Мы минуту размышляли над словами Алистера.

— Что ещё вы можете сказать об авторе по этим письмам? — спросил я.

Алистер усмехнулся:

— Зиль, вы меня несказанно радуете. Неужели вы заинтересовались моим методом размышления над поведением преступников?

— Не обольщайтесь, — отшутился я. — Я не поддамся на ваши теории. Но в подобных случаях, когда нам не от чего оттолкнуться, никогда не повредит посмотреть на проблему с разных сторон.

— Особенно в подобных случаях, когда убийца пытается с вами общаться, — подхватил Алистер, и его голос стал очень серьёзным.

— Зиль, вы же знаете, я не верю, что преступниками рождаются. Я никогда не поддерживал безумные идеи Ломброзо⁴ и его последователей о том, что на формирование преступного поведения влияет лишь биология и наследственность. Да, биология может сыграть в этом свою роль. Но она не является первопричиной. Преступника формирует какое-то обстоятельство в его жизни или стечение обстоятельств. Поэтому вопрос в том, что сформировало его? А вам, Зиль, — добавил он, — больше понравится, если я поставлю вопрос так: что сформировало его мотив? Почему он ведёт себя так, как ведёт? Почему…

— Почему он убивает так, как убивает? — закончил я за Алистера.

— Точно, — мрачно кивнул он.

Мы молча посмотрели друг на друга, понимая один другого без слов.

Алистер разложил на столе письма так, чтобы нам всем было видно, и продолжил:

— Во-первых, я хотел бы у вас спросить: что в этих двух бумагах одинакового?

И замолчал. Конечно, он мог и сам нам рассказать. Но всем было ясно: Алистер хотел, чтобы мы сами увидели всю картину.

— Ну… В каждом из писем говорится о мёртвой девушке, — храбро рискнул Малвани.