И занавес опускается
Шрифт:
— Деклан Малвани, — кратко ответил мой напарник.
Они энергично пожали друг другу руки.
Затем Алистер повернулся ко мне с нечитаемым выражением лица. По глубоким морщинам, пересекавшим его лицо, я мог с уверенностью заявить, что последние несколько месяцев дались ему нелегко.
После окончания нашего совместного дела пресса немилосердно над ним издевалась, а в газетах то и дело мелькали заголовки, вроде «Известный профессор криминального права укрывает преступника в собственной лаборатории».
И
— Зиль.
Он пожал мою руку, хотя, как и всегда, был очень осторожен, чтобы не сжать слишком сильно раненую кисть.
Я поприветствовал его, и, когда наши взгляды встретились, я в который раз был поражён цветом и чистотой его глаз. Это был не обычный голубой цвет. Нет, скорее, ярко-лазурный, цвета безоблачного неба. И хотя глаза Алистера горели умом, их ясный, холодный цвет намекал об отсутствии тепла.
Мы обменялись ещё несколькими любезностями и перешли к делу.
— Что привело вас сюда, господа?
Он не пригласил нас присесть.
— Мы расследуем сложное дело, — ответил я. — И надеялись, что вы сможете пролить свет на некоторые непростые свидетельства, найденные нами.
Мы с Малвани продолжали неловко стоять, а Алистер направился к столику, взял кувшин воды и налил себе стакан.
А нам не предложил.
Малвани встретился со мной взглядом и жестом показал, что уже был готов попрощаться.
Но Алистер повернулся. Его любопытство и ум, похоже, пересилили желание держать обиду.
— И что это за дело? — спросил он.
— Довольно запутанное, — ответил я. — Как раз из таких, что вам нравятся.
Алистер пару секунд молчал, а затем захохотал — в полный голос, от души.
Он не мог удержаться: глаза загорелись, а лицо раскраснелось от возбуждения.
— Ну что же, рассказывайте.
И с внезапным энтузиазмом пригласил нас присесть рядом с камином.
Алистер развалился с комфортом на тёмно-синем, обтянутом бархатом диване, а мы с Малвани сели в кресла напротив него.
Я положил на длинный кофейный столик, стоящий между нами, два почти одинаковых письма.
Алистер смотрел на нас несколько мгновений и не двигался.
— Любовные письма? — вопросительно вскинул он бровь.
— Вроде того, — ответил я. — Не прочитаете? — я откашлялся. — Судя по почерку и выбору бумаги, мы полагаем, что оба письма были написаны одним и тем же человеком.
— Вы поместили их в защитный файл, — кивнул Алистер на письма. — Значит, это улики, а не просто случайные записки с места преступления.
— Да, мы так считаем, — произнёс Малвани. — Что вы можете нам о них сказать?
— Лучше вы сначала расскажите мне о деле, — возразил Алистер.
— Нет, прежде всего, мы хотели бы услышать ваше мнение о данных
На лице Алистера отразилась мрачное упрямство, и на мгновение я подумал, что он откажет.
Но, в конце концов, он потянулся к кофейному столику и медленным, неспешным движением поднял письмо на нежно-голубой бумаге, подписанное: «Вещественное доказательство № 1».
Это было письмо, найденное рядом с мисс Даунс в театре «Империя», где её убили три недели назад.
Алистер первым делом проверил водяные знаки, но тут я был на шаг впереди него.
— Это бумага фабрики Крейна, — произнёс я, — и вы знаете, что её продают почти во всех магазинах в городе. Не думаю, что нам удастся определить автора письма по выбору бумаги.
— Само письмо — вот, что важно, не так ли? — спокойно произнёс Алистер. — «Я протянул ладонь… И задушил…», — он остановился. — Я правильно понимаю: эти строки относятся к человеку — точнее, к женщине, — которая была задушена?
Мы обменялись быстрыми взглядами с Малвани, и после того, как он почти неуловимо кивнул, я ответил:
— Мы считаем, что это возможно, хотя ещё ждём официального отчёта коронера.
— Значит, внешних признаков никаких не было? — Алистер заволновался ещё сильнее. — Никаких синяков на шее? А что насчёт глаз? Даже если они визуально не увеличены, то, по крайней мере, от давления и напряжения должны были лопнуть кровеносные капилляры.
Я вспомнил, как Макс Уилкокс раздвигал и выворачивал веки мисс Жермен, и покачал головой. Он исследовал сосуды, но не нашёл ничего определённого.
Я раньше слышал об убийцах, которые обладают достаточным умением для того, чтобы задушить жертву и не оставить следов. Но подобное мог провернуть лишь опытный убийца — и это я объяснил Алистеру.
— Если она действительно была задушена, то я думаю, доктор Уилкокс сообщит нам, что убийца использовал мягкую ткань. А я бы к этому добавил тот факт, что преступник, скорей всего, имеет в этом деле определённый опыт.
Алистер слегка прикусил губу.
— Что ж… Это действительно интересно, Зиль.
Он энергично потянулся за вторым письмом и быстро его прочёл.
— «Кровь её я не пролью, не раню кожу, что белее снега и глаже алeбaстpовых надгробий…». Ваш автор умеет красиво говорить, хотя я не думаю, что это строки его собственного сочинения. В первом письме он упоминает «мудрого поэта», а здесь — «одного из наших великих поэтов». Да и что-то в этих стихах мне кажется знакомым…
Он пристукивал ногой, размышляя, но когда в голову ничего так и не пришло, он позвонил в звонок миссис Мэллоун — своей невозмутимой горничной.