И жизнь моя – вечная игра

Колычев Владимир Григорьевич

Никто из медперсонала не знал, что бандиты изнасиловали ее. Не стал Тимофей распространяться об этом, чтобы не привлекать внимания со стороны органов правопорядка. И распухшие руки Нади объяснил тем, что девчонка случайно нашла наручники, так же случайно защелкнула их на себе, так в них и просидела целые сутки, дожидаясь, когда придет брат и освободит ее. Поверили ему врачи или нет, но в милицию не сообщали. Все правильно, их дело людей лечить, а не выяснять, что да как...

И родители его не знали, где он находится вместе с сестрой.

Потому что никто не должен был знать о месте их пребывания – ни бандиты, ни милиция, которая, возможно, вышла на его след. Он подстраховался – уходя из кафе, вложил использованный «Вальтер» в руку покойного Захара. Но этого могло оказаться мало, чтобы замести след. Да и уцелевшие захаровские «быки» могут догадаться, кто растерзал их «стадо»...

– Ничего, не ты первая, не ты последняя. Все образуется...

Это был первый случай за четыре дня, когда она сама вызвала Тимофея на разговор. А так все время только и делала, что плакала, замкнувшись в себе. Значит, отпускает ее, если заговорила.

– Уехать я хочу из этого проклятого города, – расплакалась Надя.

– Везде одно и то же.

– Но унижали меня только здесь.

– Хорошо, уедем...

– Ты же со мной? Ты же меня не бросишь? – в страхе получить отказ, спросила она.

– Ни за что.

– Я знаю, ты самый лучший... А то, что тех скотов пострелял, правильно сделал.

– Может, правильно. Может, нет. Лучше назад не оглядываться.

– Да, надо забыть обо всем... Уезжать будем, домой зайдем, с родителями попрощаться надо. Попрощаемся, уедем и новую жизнь начнем, правда?

– Правда.

– С Ладой прощаться будешь? – немного подумав, спросила Надя.

– А стоит? – внимательно посмотрел на нее Тимофей.

– Не знаю...

– И я не знаю... Не знаю, как она себя вела, там... Она же знала, где ты, что с тобой...

– Знала, – кивнула Надя.

– И ничем тебе не помогла.

– Пыталась помочь. Но Захар только над ней посмеялся. Сказал, что сама рядом со мной ляжет, если не заткнется... Он ее за человека не держал, ноги об нее вытирал... Он очень плохой человек. Или не человек...

– Нелюдь...

Лада и сама пострадала от Захара. Но все же она не стоила того, чтобы из-за нее пролилось столько крови. Тимофей считал, что свалял дурака, когда попытался остановить бандитов, с которыми Лада уезжала по доброй воле. Нарвался на грубость, заработал на орехи. Потом отомстил за себя. Но пострадала сестра. Вот здесь он уже точно не имел права останавливаться. Он не жалел, что спас Надю, наказал насильников... Нет, он правильно все сделал, но после определенного момента.

От раздумий Тимофея отвлекли голоса в коридоре. Какой-то мужчина что-то у кого-то спрашивал. Слов не разобрать, но интонация самоуверенного человека, привыкшего ставить себя выше других. Тимофей насторожился. Пистолета у него не было, и от окровавленной финки он избавился, но еще оставалась граната. Оружие отнюдь не

точечное, но им можно устрашить противника, вогнать его в ступор.

Он осторожно поднялся, встал за дверь. И когда она открылась, крепко сжал рычаг гранаты и вытащил чеку.

В палату стремительным шагом вошли два рослых типа в кожаных куртках. Не давая им опомниться, Тимофей прыгнул на одного со спины, одной рукой мертво обхватил его за шею, а вторую, с гранатой, поднес к лицу. Пусть видит, что предохранитель отсутствует. Жестко спросил:

– Кого ищем?

– Орлика, – испуганно пробормотал парень.

Его дружок полез под куртку, видимо, за пистолетом, но он же его и остановил.

– Боба, не надо! Это свои!

– Кто это свои? – возмущенно протянул Тимофей.

– Ты же Орлик, да?

– Ну я.

– Значит, свои... Это, Елизар тебя ищет. Поговорить с тобой хочет.

– Не знаю такого.

– Зато он про тебя знает... Бабу он твою нашел, она сказала...

– Какую бабу? Что сказала?

– Лада ее зовут. Она видела, как ты Захара увалил...

– Вранье.

– Да ты не бойся, Елизару только на руку, что Захара больше нет. Захар брата его кончил. Елизар бы его за это сам сделал. А тут ты...

– Брата? Кожаная шляпа, кожаный плащ?

– Да.

– На какой машине он к Захару приезжал?

– «Бимер» «седьмой», ну, «БМВ»...

– Когда?

– В тот же день, как ты Захара сделал... Ты, наверное, видел все, да?

– Видел, как машина подъезжала...

– Лазарь к Захару по делам приехал перетереть, а эта падла зажмурила его... Мы бы сами Захара заглушили, если бы не ты... Ты это, гранату убери. А то если рванет, сеструху твою накроет...

Сложно было оспорить такой прогноз. Сам Тимофей смерти не очень боялся, но не мог позволить погибнуть сестре.

– И ее накроет. И меня. И тебя... Ты за себя бойся, парень... Почему я должен тебе верить?

– Да потому что я с тобой объясняюсь. Так бы Боба тебя давно уделал. Не станешь ты гранату рвать... Боба, покажи ствол!

Быстрым тренированным движением браток по кличке Боба вытащил из-под куртки пистолет, в движении передернул затвор, наставил ствол на Тимофея. И ему ничего не оставалось делать, как признать свое бессилие.

– Твоя взяла, – кивнул он.

– Погремушку убери, – криво усмехнулся Боба. – И слушай, что Гремлин тебе говорит...

Тимофей отпустил братка, но чеку в предохранитель вставлять не стал. Чтобы бандиты не расслаблялись.

Гремлин передернул плечами, крутанул могучей шеей, вправляя позвонки. Внимательно посмотрел на него.

– Лихо ты, Орлик, захаровских завалил...

– Не твое дело, – с улыбкой, но резко глянул на него Тимофей.

– Да нет, мое... Сестру они твою обидели, да?

– А это уже точно не твое дело.

– Зачем ершишься? – ухмыльнулся Гремлин. – Мы же теперь в одной упряжке.