И звуки, и краски

Шабалин Михаил Александрович

Беско, едва отошедший от болезни, попытался упрямиться — уперся ногами в кафельный пол. Конвоир заученно ударил его локтем в живот. Дыхание у Лена оборвалось, и пока он, подволакивая ноги, пытался вдохнуть, конвоир уже подтащил его к стулу и, усадив, принялся привычно и ловко пристегивать браслеты. Вертикальная стойка, проходящая за спиной Беско, заканчивалась ошейником, выстланным внутри острыми металлическими шипами. Его застегнули на шее Лена. Сразу лишившийся подвижности, Лен дал застегнуть манжеты на руках. Потом он почувствовал,

как ему задрали штаны, и холодные браслеты легли на щиколотки ног.

Был еще один браслет, которым конвоир помахивал, дожидаясь, когда пытатель обратит на него внимание.

Пытателю рассказывали что-то необыкновенно приятное. Он улыбался, и в улыбке его было сознание собственного достоинства. Заметив немой вопрос конвоира, пытатель закрутил головой и махнул рукой: „Этот не надо. Брось!“

Конвоир равнодушно уронил браслет и, цокая набивками по кафельному полу, направился к выходу. У дверей он наклонился над кучей тряпья. Выбрав что-то похожее на женскую ночную рубаху, вытер правый сапог. Подумав, вытер и левый, после чего бросил рубаху в кучу и вышел, закрыв за собой дверь.

Дежурному пытателю теперь рассказывали смешные вещи. Он бархатно смеялся. Голос его раскатывался по большому залу, заполненному и заставленному какими-то механизмами, баками, ваннами. На стенах виднелись подъемные устройства с зажимами и кольцами. Повсюду из стен торчали водопроводные краны. По полу змеились черные резиновые шланги. Видно было множество сливных решеток.

Отсмеявшись, пытатель поблагодарил невидимого собеседника за оказанную услугу, пообещал, пока ходит по небу Кратос, оставаться в долгу, и наконец распрощался.

Напевая, он подошел к столу, стоящему прямо напротив возвышения со стулом, и раскрыл тоненькую папочку.

— Та-а-к… — протянул он. — Значит, Лен Беско? Не дожидаясь ответа, пролистнул пару листиков и прочитал на последней странице: „Имеешь ли“ ты отношение к инциденту, который произошел в аудитории университета Милости Хранителей периода

10, числа 25?»

Переведя взгляд на Беско, он нажал педаль под столом.

Мир померк в глазах Лена. Дикая, неописуемая боль вошла в его тело. Завизжав, Беско выгнулся дугой.

Когда сознание вернулось к нему, он хрипло ответил:

— Я же сказал, что да, да! Имел!

— Сказал? — удивился палач. — Когда же ты это сказал? Ты глянь… — с сожалением проговорил он, перевернув страницу. — И впрямь сказал, на последнем допросе… Тогда пардон, тогда пардон!.. А о чем же спрашивать? Где план допроса? Вот идиоты! — возмутился он. — Целый следственный отдел сидит, талоны собирает! Никогда у них порядка нет!

Он отстегнул Беско от стула и довел до дверей.

— Отведи в камеру… Перепутали… Следующего веди.

Ноги тряслись так, что было тяжело идти. Все тело ныло.

Ужасающее свойство пыток состояло еще и в том, что помимо воли все, что могло выделяться из организма, вытекало во время страшных мгновений электрического шока. Он

шел, едва передвигая ноги в мокрых, обгаженных брюках. Жизнь и раньше не подчинялась ему — так, словно он жил по чьей-то воле, теперь и вовсе представилась ему злой самостоятельной силой. Он перестал понимать, почему он здесь и что же ждет его впереди. Так же медленно и болезненно, как передвигал ноги, Беско вытер рукавом лицо, понимая, что оно мокрое. Конвоир весело щелкал орешки и зубатился с надзирательницами женского отделения.

— Гляди! — со смехом указала одна на бредущего Беско. — Загнет шею-то как враг Гойко!

Видимо, внешность его резко контрастировала с образом злодея, и все весело засмеялись. Путь пролегал мимо многочисленных кабинетов тюремного начальства, следственных отделов, отделов криминалистики, судебно-медицинской экспертизы и еще десятка других. Двери одного из кабинетов широко открылись и, сопровождаемые смехом, двое вышли в коридор. Они продолжали весело и возбужденно говорить. Один из них, молодой гросс-дектор, второй же был в штатском, и лица его не было видно.

Шаркая ногами, Беско приближался к ним. Гросс-дектор, приглушив голос, потянул спутника за рукав, чтобы тот посторонился. Штатский, продолжая говорить, обернулся, и Беско Узнал… Денко Дана!

— О, Великий Кратос! — пробормотал тот, вглядываясь в лицо Беско.

Молодой гросс-дектор тем временем брезгливо отклонившись, махнул рукой конвоиру: «Проводи быстрей!»

— Минутку! — остановил их Денко и вернулся в кабинет, откуда только что вышел. В коридоре появился хозяин кабинета. Несмотря на седины, он был в звании меньшем, чем молодой гросс-дектор — всего лишь обер. Но обладал реальной властью в тюрьме. Конвоир перестал щелкать орешки и вытянулся в струнку. Его лицо — хлыщеватое, с белой кожей, застыло маской. Рядом с тоненьким усиком прилипла кожура от орешка.

— Как зовут заключенного?

Молчание.

— Кто дежурный пытатель?

Конвоир молчал, только сглатывал слюну, отчего кадык судорожно ерзал под белой кожей.

— Веди его в душ, дубина… — раздраженно приказал обер-дектор и пошел к телефону.

Подгоняемый испуганным конвоиром, Беско, спотыкаясь, дошел до душа. Потом стоял в коридоре, пока конвоир бегал в поисках ключей от душевой. Надзирательница из женского отделения, открыв душевую, брезгливо, тычками в затылок, загнала Беско в кабину и открыла воду.

Горячая вода наполовину вернула Лена к жизни. Он уже смог самостоятельно напялить на себя чистое, но совершенно несуразное одеяние. Потом его провели по знакомому коридору со следами пожара и новыми дверьми, вывели на тюремный двор. Яркое зимнее солнце ударило в глаза, опьянило. Но конвоир, шипя, подталкивал Беско, и они довольно резво проследовали до ворот тюрьмы. Сопровождающий резко стукнул его в спину: «Сюда!»

За рулем шикарной «Дайды» сидел Денко Дан. Рядом, развалившись, курил молодой гросс-дектор.