И.О. Злой Королевы
Шрифт:
Артефакт изобразил затянутую туманом долину.
Гейзеры.
От бурлящей воды поднимался пар, он мешал увидеть полную картину. Только спустя несколько минут я заметила шевеление на горных склонах, амфитеатром спускающихся в долину.
Драконы. Они нежились в тепле. И… я услышала чей-то протяжный рев. Услышала! Какая-то магия? На сей раз спокойная, ровная и радостная.
К сожалению, сразу после этого картинка потухла. Зеркало выключилось и не реагировало ни на задания, ни на заунывное «я ль на свете…».
— Разрядилось? — с недоумением пробормотала
Тот достоверно притворялся обычной дамской вещицей.
— Если внутри Зеркала частичка проклятого серебра, ему нужна подпитка, — с укоризной напомнила Клара, мол, нечего было трогать каку – патологические зависимости так и развиваются.
— Я должна поделиться с ним жизненной силой?
— Будь так, ты бы почувствовала слабость и сонливость. Ты провела за Зеркалом несколько дней.
Я прислушалась к себе: вполне бодра и весела.
— Тогда, — предположила Клара, — оно нуждается в эмоциях. А ты просто наблюдаешь и не реагируешь.
— Я реагирую. Только что испытала несказанный прилив радости, узнав, что здесь у вас добывают овечий воск(*) – самое то для уходовой косметики. Мало? Значит, муж был прав – я бесчувственная, как кофеварка.
— Дурак твой муж, — пробормотала Клара.
(*) – ланолин, косметическое средство, защитное, ранозаживляющее.
Я пыталась транслировать Зеркалу свои эмоции. Но все они были какими-то… мирными. А как иначе? Потеплело. Снежок блестит, похрустывает. У Асты и Трисс, вернувшихся с прогулки, горят глаза и румянятся щечки. Тарун и Кайл пополнили кладовую, на ужин у нас перепелки. Все сыты и в тепле.
Я вспомнила, как мое сознание (на грани вхождения в этот мир) на несколько минут захватила Моргата. Она тогда разозлилась на охранника Карона, пусть будут к нему милостивы Вечные боги, и что-то яростно прошипела.
— Никогда! — попробовала повторить я тем же выразительным злобным тоном. — Никогда не смирюсь!
Что-то в этом роде. Слова вспомнились, но ту ярость воспроизвести не удалось. Карон-то погиб, вполне себе наказан, чего тут злиться?
Трисс оживленно предложила:
— Давай я тебя как следует взбешу. Я умею. Гномье серебро напьется злости, и Зеркало проснется.
— В твоих способностях я ничуть не сомневаюсь. Может, ты меня лучше обрадуешь? Выученной таблицей умножения на шесть, например. Радость – тоже эмоция.
— Злость всегда сильнее, — резонно заметил ребенок.
— Я уверена, что у тебя прекрасно получится довести меня до бешенства, — заверила я мелкую, — но давай попробуем что-нибудь другое.
— Не знаю, как насчет злости, — мрачно проговорил Кайл, спустившись с чердака, — но в ближайшее время скучно нам точно не будет. Я кое-кого видел из окна. У нас гости.
Глава 16
Слово «гости» в данном контексте означало именно гостей. К нам пожаловали постояльцы. Целая процессия.
Их мы сначала услышали и только потом увидели. Впереди шел худощавый бритый наголо мужчина, одетый в нечто, что можно было с большой натяжкой назвать мантией или… монашеской рясой. Шагая впереди роскошных
Вытье монаха услышала даже Галата. Со стороны замка ко мне донеслись отголоски ее недовольства. Я же залюбовалась на типа, который с воодушевлением исполнял свой молитвенный речитатив. Вот бы нам такого аниматора – рассказывать о постоянном дворе!
Казалось невероятным, как человек в столь жалком тонком одеянии и обуви, похожей на плетеные лапти с голенищами, мог выдерживать мороз и ветер. Однако таинственный незнакомец умертвием не выглядел. Он бодро дошлепал до полянки перед амбаром и поклонился нам с весьма благодушным видом.
Сани тоже остановились. В них сидели две дамы: совсем молоденькая, и, судя по внешнему сходству, ее мать. Девица поправила меховой капюшон, легко выпорхнула из саней и пересела в милом книксене, не забыв при этом стрельнуть глазками в сторону Кайла. Бедный парень даже попятился. Мадам же продолжалась сидеть, требовательно глядя на Таруна.
— Ну, — произнесла она густым басом, — мне долго ждать?
— Матушка Жавена, — опомнился орк. — Какая честь!
Судя по оживлению Таруна, к нам пожаловала местная элита или кто-то, к ней близкий.
Полугном помог матушке Жавене вывалиться из саней, в то время как мужик в монашеском одеянии, опершись на посох, благодушно щурился на солнце чуть в стороне.
Орк провел гостей в амбар, в котором уже готовили встречу новых постояльцев Клара и Аста.
Кайл и Трисс остались на пороге, изумленно глядя на морозоустойчивого монаха.
— Скорее заходите в дом, — позвала я его. — На вас же смотреть холодно! Вы, наверное, ужасно замерзли.
— Благодарю, — пророкотал монах. — Мне вполне тепло.
— Опять показушничаешь, старый бродяга? — вкрадчиво поинтересовался у него вышедший на крыльцо полугном.
— Тарун, — расплылся в улыбке монах. — У каждого свой способ зарабатывать себе на пропитание, ты же знаешь.
Приятели обнялись.
— Это мой старый друг фан Пого, — объяснил Тарун. — Я же рассказывал вам про монастырь Вечной Жизни. Фан Пого – один из преданнейших Вечному богу монахов Обители. Он хорош в некоторых фокусах, — орк заговорщицки понизил голос, — коими не брезгуют тамошние братья. Например, в мелкой магии, вроде той, которую вы только что наблюдали.
— Монахам не пристало обращаться к потусторонним силам, — не теряя добродушия, добавил фан Пого. — Однако у меня имеются особое благословение отца настоятеля и даже индульгенция, подписанная самим примасом церкви Вечной жизни.
— Интересно, в честь чего это столько внимания обычному монаху?
Фан Пого скромно потупился: мол, может, конечно, и обычному, а может, и нет.
— Ты как всегда был наделен особой миссией, — хмыкнув, догадался Тарун. — Впрочем, обсудим эту тему позже. Лучше скажи, зачем матушке Жавене понадобился наш скромный приют. Насколько я помню, ее семейство никогда не тяготело к вере в Драконьего бога.