Ибсен. Путь художника
Шрифт:
На основе собственного научного доклада доктор делает второе «открытие», которое позже, во время сходки горожан, он обозначит как «невероятную тупость местных властей» (3: 600). Впервые он видит подлинное лицо власть имущих и закоснелую тупость своего брата, когда тот пытается принудить его к молчанию и сокрытию правды. Фогт обвиняет доктора в неисполнении своих обязанностей и грозит его уволить, если он ослушается. Когда же доктор продолжает настаивать на своем, фогт называет его «врагом общества» (3: 568).
И доктор становится таковым — ибо он действительно враг того общества, чье благоденствие основано на лжи и обмане. А он, как и прежде, действует во благо горожан. Но он не имеет морального права отступить под угрозами власть имущих, ибо в противном
Доктор знает, что на стороне брата — «сила», а на его стороне — то, что он ценит превыше всего: право.Здесь можно отметить, что понятия силы, власти и права (правоты) не совпадают друг с другом. Более того, на сходке горожан доктор демонстрирует, что они прямо противоположны. Лишь в самом конце драмы эти понятия вновь сближаются, но при этом понятие силы приобретает иной смысл и уже не подразумевает властных полномочий чиновников или большинства.
В третьем действии показано, как доктора принимают с распростертыми объятьями в лагере либералов «Народного вестника». Аслаксен провозглашает его «истинным другом города, подлинным другом общества», а Биллинг восклицает: «Доктор Стокман, убей меня бог, — друг народа, Аслаксен!» (3: 575). Председатель союза домохозяев уверен, что это выражение вскоре войдет в оборот в той широкой социальной среде, которую он представляет. Доктор, по-видимому, тронут такими восторженными похвалами — ведь они разительно отличаются от той уничижительной характеристики, которую позволил себе его брат.
Но чувство радости вскоре проходит. Фогт берется за газетчиков, ловко манипулирует всей троицей, вынуждая их предать доктора. И вот они уже переметнулись на сторону власть имущих, которые демонстрируют вопиющую беспринципность и нагло попирают свободу слова.
Все делается для того, чтобы доктор не смог обнародовать роковую правду о состоянии курорта. Только верный капитан Хорстер доказывает свое бесстрашие и помогает доктору это сделать.
Показателен тот факт, что Хорстер, как и доктор, стал для городского общества маргиналом, — он ведь моряк, «перелетная птица». Доктор тоже прожил много лет вдали от родного города. Не считая домочадцев, капитан оказывается единственным союзником доктора. Вместе с тем капитан, наряду с доктором, — объект исключительного внимания здешних дам. Хорстер предлагает доктору пожить в его большом доме, так что доктор может созвать горожан на сходку, обратившись к ним прямо и официально.
Большая сходка горожан происходит в четвертом действии. Зал набит битком, и доктор является со своей рукописью. Неясно, насколько эта рукопись идентична докладу о состоянии водоснабжения курорта. Во время своей речи Стокман явно начинает импровизировать и уже не придерживается никаких заранее подготовленных фраз.
Фогт в начале собрания предлагает лишить доктора права говорить о загрязнении воды на курорте, и это предложение всеми одобряется. Доктор возражает, что он и не собирался говорить о курортных делах, а хотел бы высказаться о более серьезных предметах. Его уже не особенно интересует курорт — для доктора это теперь «пустячное» дело.
Тупость власть имущих тоже не имеет теперь большого значения — они погрязли в своей трясине, питаясь «древними остатками отживших мировоззрений», которые давно не соответствуют современному уровню развития. Фогт и сам утверждал, что народ не испытывает потребности в свежихмыслях, — народу вполне достаточно старых, проверенных. Таким образом, по мнению доктора, фогт доказывает, что он духовный плебей — человек, который «думает головой своего начальства, живет мнениями своего начальства» (3: 606). Тот, кто поступает так, лишен и свободомыслия, и морали — одним словом, благородства духа. Потому-то у людей такого типа и не хватает жизненных сил — слабый здоровьем фогт, который напрочь лишен чувства юмора, является типичным представителем хиреющего консерватизма. Такой консерватизм
Выводы доктора в этой части несколько сомнительны: фогт неустанно плетет интриги, и в действительности именно онглавный враг народа. Но ведь доктор мыслит исключительно категориями исторического прогресса, поэтому он убежден, что у консервативных властителей нет будущего.
Теперь доктора больше волнует угроза со стороны либералов — они представляют гораздо более серьезную опасность, ибо разглагольствуют о своей борьбе за свободу, правду и демократию. Эти речи весьма скоро оказываются чистым обманом. Таково третье и самое крупное открытие, сделанное доктором за день до сходки благодаря «либеральным» газетчикам. На основании этого открытия он может сделать далеко идущие выводы о состоянии всегообщества: «Я сказал, что буду говорить о великом открытии, которое я сделал на днях. Я открыл, что все наши духовные жизненные источники отравлены, что вся наша гражданская общественная жизнь зиждется на зараженной ложью почве» (3: 598–599).
Дело в том, что либералы тоже живут устаревшими истинами — в глубине души они столь же консервативны, как и сами консерваторы. И те и другие питаются «остатками отживших мировоззрений». У них нет чувства будущего, нет и подлинного желания создать лучшее общество. Таким образом, доктор Стокман употребляет слово «плебей» применительно ко всем, кто нищ духовно, независимо от их социального положения и политических взглядов.
Народ в своей массе также чужд новизне, в которой так нуждается эпоха. Лишь немногие избранные усваивают «новорожденные истины» — этих избранных доктор (и сам Ибсен в своих письмах) именует «передовыми людьми» (3: 603). По словам доктора, большинство признаёт лишь такие истины, которые настолько устарели, что вот-вот станут ложью. Но тем самым он развенчивает наивную веру в демократию. Он ведь знает на собственном опыте, как демократическое большинство лишило его возможности говорить правду о состоянии курорта.
В своей речи доктор резко критикует расхожее мнение, будто большинство способно отстаивать дело правды и свободы: «Большинство никогда не бывает право. Никогда, — говорю я! Это одна из тех общепринятых лживых условностей, против которых обязан восставать каждый свободный и мыслящий человек. Из каких людей составляется большинство в стране? Из умных или глупых? Я думаю, все согласятся, что глупые люди составляют страшное, подавляющее большинство на всем земном шаре. Но разве это правильно, черт возьми, чтобы глупые управляли умными? Никогда в жизни!» (3: 602). И когда слушатели начинают возмущенно шуметь, доктор заявляет им: «Да! Да! Вы можете перекричать меня, но вам не опровергнуть моих слов. На стороне большинства сила,к сожалению, но не право.Правы я и немногие другие единицы. Меньшинство всегда право» (3: 602).
Таким образом, доктор противопоставляет себя слушателям и вступает с ними в конфронтацию. В его речи слышен голос радикального духовного аристократизма, который вряд ли вызовет в публике сочувствие и понимание. Ховстад называет доктора «аристократом» и «революционером» (3: 602). Но Стокман предстает на трибуне скорее разочаровавшимся демократом — одиноким и гордым в своей убежденности, что он, вопреки всему, отстаивает миропонимание, которого «сплоченное большинство» не желает знать.
Едва ли у него есть сколько-нибудь продуманная политическая программа. Ту форму правления, к которой он предположительно склоняется, можно назвать властью избранных — духовной аристократии. Герой не понимает, что группировки и партии будут возникать при любом режиме, — беспартийное общество просто немыслимо. Нельзя пропагандировать общество, в котором одни «вожди» обладают монополией на истину.