Идеальная девушка
Шрифт:
Повторить подобное мне так и не удалось — как бы мы оба не хотели, ни одна моя мысль не достигала разума Димы, из чего в итоге мы заключили, что дело в какой-то восприимчивости мозга в состоянии комы.
Встречаться с Дивлиарой я не стала, удовольствовавшись тем, что с ней физически и психически все в порядке. Да и зачем ей нужна пятнадцатилетняя «мать», со штрихкодом рабыни и кучей проблем?
Вместо истории империи теперь я изучала растительный мир и под руководством Сэйи, часто приезжавшей в гости, осваивала кухню. Охота на креветочные пальмы отложилась, скорее всего, теперь никогда и не состоится, но зато возлюбленная
Я радовалась каждому новому опыту, будь то информация о древних растениях или сбор бананового гороха в оранжерее — любимого лакомства местных детишек. Почти у каждой семьи здесь имелась оранжерея с этим гибридом. Лэтэтон открывался с совершенно другой стороны, гораздо более притягательной, чем всякие оздоровительные заведения, кишащие, как паразитами, богачами с других планет.
Последствия того, что обо мне, как о телепате, стало известно — Тахипши стремилась сообщить обо мне всем и каждому, в чем преуспела, все никак себя не проявляли, и это создавало ощущение, будто моя жизнь висит на волоске. Отца Димы это настораживало, пугало и лишало покоя, наверное, больше, чем меня саму.
И только Дима верил в лучшее. Верил, что император не прикажет меня убить. Жизнь казалась ему прекрасной. Он много улыбался. Каждый лист, до которого он мог дотронуться, каждый цветок, даже ничем не пахнущий, вызывал у него прилив счастья. По просьбе врачей и Лэтмесшера-старшего, я тщательно следила, чтобы Диму ничего не огорчало. С людьми идеально работал взгляд жительницы Юфофадета — стоило кому-то только замыслить спросить что-то лишнее, как одаренный таким взглядом чувствовал себя неуютно и отказывался от идеи произнести неприятный вопрос вслух.
Я настолько привыкла к улыбке Димы, что сейчас, когда она померкла, это оказалось равносильно тому, чтобы все звезды внезапно погасли.
Мы возвращались с прогулки из дебрей заповедника, каждый витая в тех безмолвных мысленных образах, которые даруют только растения, отрезая нас от суеты и прочей дряни порожденной копошением цивилизации.
— Смотри, кто заявился, — процедил сквозь зубы Дима, остановившись и впившись взглядом в поджидающего нас человека.
Мужчина стоял далеко, но Дима все равно его как-то сразу опознал. Иствен Заррон. Папаша Марка.
К удивлению Димы я выдала тираду из отборных ругательств, каких он никогда в жизни и не слышал. Да, Дима продолжал воспринимать меня как леди, а леди не положено так выражаться, даже если перед ней на дороге возникает человек, которого леди не прочь хорошенько оприходовать дубинкой не жалея сил.
— Интересно, как он просочился через охрану? — Дима сжал кулаки, гадая, выдержит ли его молодое, но нетренированное тело, драку не просто с крепким мужчиной, а с элитным бойцом.
— Напугав их до заикания, разумеется. Расслабься и иди в дом. Он пришел поговорить.
Дима кипел от возмущения но, тем не менее, послушался. Распрямив плечи, я направилась прямиком к человеку, которого много лет ненавидела, впервые глядя на него собственными глазами.
В воспоминаниях Кэпа Иствен был забавным, несколько рассеянным человеком. Прошедшие годы сделали его хмурым, более
Заррон-старший коротко и сухо покончил с положенными при встрече любезностями, перешел к делу:
— Безусловно, вы знаете, о чем пойдет речь.
— Не сомневайтесь.
— Вот-вот начнется то, к чему мой сын стремился в последнее время, — Иствен Заррон все же произносил слова вслух. — Не бросайте его, Слава. Он всего лишь мальчишка, разочаровавшийся однажды в мире.
На какое-то мгновение мне стало его жаль. Вынужден стоять здесь и просить рабыню-малолетку за своего сына! Марк превзошел его мечты и ожидания, для создания новой семьи и воспитания детей Иствен чувствовал себя слишком старым, да и желания такого не возникало. Он ведь и в первый раз не справился, за всю жизнь не смог понять, что творится в голове у сына…
— Для вас же будет лучше добровольно прилететь на суд.
Жалость испарилась. Иствен, маскируя угрозу за заботой, втолковывал что-то о том, что мне все равно не скрыться от императора, а я мстительно размышляла, не пригласить ли его на обед.
Из воспоминаний Кэпа я знала — у его бывшего товарища прямо-таки фобия на модифицированные продукты, это даже на сына перешло. А Сэйя как раз собиралась жарить молодые початки перламутровой кукурузы.
Я знала, она с улыбкой поставит перед гостем тарелку, даже узнав его. А если намекнуть ей, что нужно подать початки как есть — в раковинах… Впечатления будут неизгладимы. Сами перламутровые зёрнышки не имеют никакого вкуса, как и пудра из настоящего, обычного жемчуга, в изобилии встречающаяся в местных магазинах здорового питания, полезные свойства которой я вряд ли когда-нибудь смогу забыть и посмотреть на жемчуг, как на несъедобное украшение. Зато окружающее початки мясо устриц, солоноватое и похожее из-за хлорофиллов на зелёную слизь, имеет странноватый вкус и трудно разжевывается, если не готовить его отдельно.
Специальная тарелка-подставка для поглощения ветви с раковинами ждала Заррона-старшего, способная напомнить о его самом нелюбимом блюде — яйцегрибе с сотней желтков, которым Баст-Н-Аи однажды заставила питаться экипаж целый месяц. И только скорое возвращение Лэтмесшера-старшего воздержало меня от столь мелочного издевательства.
О Кэпе Иствен не думал, видимо, Марк скрыл от него мое участие в его освобождении, и я не стала рыться в его голове. А то, ещё чего доброго выяснится — бросив старого товарища за решетку, Иствен таким образом пытался защитить Кэпа от чего-нибудь, и тогда я в самом деле начну его жалеть.
— Сейчас ему нужна твоя поддержка. Он ведь сделал для тебя то, чего никто больше не мог сделать. Подумай, что с тобой иначе бы было, — продолжал между тем Заррон-старший.
С задумчивым видом я уставилась на его подбородок, и мужчина застыл, ожидая ответа.
Небо, ставшее насыщенно-зеленым, низким и тяжелым, пролилось дождем, но и тогда я не пошевелилась. Это, пожалуй, лучшая месть, нежели заставить Иствена есть вкусные блюда, с любовью и заботой приготовленные Сэйей. Шуршали под крупными каплями вайи папоротников, дождь поднимал с земли маленькие облачка пыли. Мир под дождем казался особенно прекрасным, а Заррон-старший по-прежнему стоял, ожидая ответа.