Идеальная мишень
Шрифт:
Нельзя терять ни минуты.
Я бесшумно одеваюсь. Эти мерзавцы, возможно, взяли номер за стенкой, возможно, сейчас прислушиваются… Осторожно прикрываю за собой Дверь и спускаюсь по лестнице, стараясь не шуметь. Слава богу, никого не встречаю.
Внизу сонный портье смотрит на меня с удивлением.
— Плохо себя чувствую, — объясняю я, — слишком душно. Пойду немного пройдусь.
Портье кивает — мол, понимает меня. Двери в парижских отелях запираются после двух-трех ночи. Правда, запираются символически, вы можете заявиться в любое время суток, и никто не
Кажется, за мной никто не вышел. Сворачиваю в боковую улочку. Еще раз сворачиваю. Карточка с номером у меня в руках, я обязан позвонить.
Первым делом, я набираю парижский номер. Прости меня, мама, но я в первую очередь думаю об освобождении нашей Илзе. Жду недолго. Вскоре молодой голос говорит по-французски:
— Алло. Я вас слушаю. Кто вам нужен?
— Мне нужна мадемуазель Дюверже. — Я помню несколько французских фраз.
— Я вас слушаю.
— Простите, мадемуазель, вы говорите по-английски? — спрашиваю я.
— Немного. Кто это? Что вам нужно?
— Я друг мистера Труфилова.
— Кого? — удивляется мадемуазель — или делает вид, что удивляется.
— Я друг Дмитрия Труфилова. Мне нужно срочно с вами встретиться. У меня очень важное дело.
— Но я вас не знаю, мсье, — резонно возражает Сибилла. — Уже довольно поздно…
— Речь идет о его жизни, мадемуазель, — решительно перебиваю я собеседницу. — И о вашей тоже, — поспешно добавляю. — Только эти обстоятельства и заставили меня позвонить вам так поздно. Поймите меня, мадемуазель Дюверже.
— Я все понимаю, — отвечает Сибилла, — но все-таки уже слишком поздно.
Давайте встретимся завтра утром.
— Необходимо встретиться сейчас, — заявляю я решительно. — Именно сейчас. Завтра может быть поздно.
— К чему такая спешка?.. — Сибилла явно колеблется, возможно, с кем-то советуется. — К чему такая спешка? — снова спрашивает она.
— У меня дело чрезвычайной важности, — настаиваю я.
— Хорошо, — наконец соглашается Сибилла. — Приезжайте прямо сейчас.
— Спасибо. Я буду у вас через пятнадцать минут.
После этого я быстро набираю номер наших московских соседей. Слава богу, что разница во времени всего два часа, так что еще не очень поздно.
Трубку снимает наша соседка. Она знает мой голос.
— Зинаида Аркадьевна, добрый вечер. Вы уж извините, что я так поздно.
Вы не могли бы позвать к телефону мою мать. Я никак не могу к ней Дозвониться.
— Конечно-конечно, — говорит соседка. — У нас сегодня такое случилось… — Я в ужасе замираю. Неужели мать рассказала о похищении Илзе, несмотря на мой запрет? Тогда девочку могут не вернуть никогда. Если узнает милиция, все может рухнуть. — У нас сегодня кошка забралась в водосточную трубу, — продолжает соседка. — Хорошо, что ее вытащили оттуда пожарные.
— Да, — соглашаюсь я, утирая пот со лба, — конечно, это ужасно.
— Сейчас позову. — Соседка уходит к нам, а я снова утираю пот и чувствую, что у меня дрожат руки. Хорошо еще, что меня не донимает мой кашель.
Наконец трубку берет моя мама. Господи, сколько ей пришлось пережить. И сколько еще предстоит.
— Мама, это я, здравствуй, — говорю я.
— Здравствуй. — Она понимает, что нельзя упоминать об Илзе при соседях.
— Мама, у нас мало времени, — объясняю я. — Если завтра Илзе отпустят, ты должна сразу забрать ее и уехать к своей подруге. Ты помнишь, где живет твоя подруга, тетя Клава?
— Конечно, помню. — Мать действительно должна все помнить. Клава — младшая сестра хозяйки дома в сибирском селе Старые Галки. Когда мы там жили, мама с Клавой очень подружились и потом часто ездили друг к другу в гости: Клава к нам, а мама к ней, в Витебск. Витебск — это в Белоруссии, так что виза не нужна, достаточно взять билеты на поезд.
— Как только Илзе вернется домой, бросайте все и уезжайте. Ты меня поняла? Как только она придет домой…
— Я все поняла. — Мама явно хочет меня спросить, почему я так уверен, что Илзе придет домой. Она хочет об этом спросить — и не может, соседка, очевидно, стоит рядом.
— У тебя все хорошо? — спрашивает мама.
— Да, все хорошо. Илзе отпустят домой, можешь не сомневаться, — говорю я таким тоном, словно девочка стоит рядом со мной.
— До свидания. — Мама — очень сильный человек. Мне часто не хватает такой силы воли.
— Мама! — кричу я. — Я тебя очень люблю!
— Я тебя тоже, Эдгар, — отвечает она, и я понимаю, что она с трудом сдерживается. — Береги себя. До свидания.
Я вешаю трубку и наклоняюсь — жуткий кашель раздирает мои легкие. Мне кажется, что я вот-вот задохнусь. Кое-как достаю платок, рассыпаю лекарство.
— Вам плохо? — слышу участливый молодой голос.
Поднимаю голову. Рядом стоит молоденькая девушка. Она смотрит на меня с явным сочувствием. Откуда она взялась? Ее же не было рядом со ой… Я стал таким подозрительным, что готов заподозрить даже в этом юном существе человека Кочиевского.
— Нет-нет, ничего, — выдыхаю я собирая рассыпавшиеся таблетки. Она наклоняется и помогает мне. Протягивает пузырек. Ей не больше двадцати. В другие времена я был бы польщен подобным вниманием.
— Мерси, мерси, мадемуазель, — шепчу я, продолжая кашлять.
Она смотрит на меня с участием — так смотрят на тяжело больных, на инвалидов, на стариков. Для нее я и впрямь глубокий старик. Наконец выпрямляюсь.
— Мерси, — повторяю я, убирая платок. Девушка мне улыбается.
— Оревуар, мсье, — говорит она мне на прощание.
Я пытаюсь что-то сказать — и снова кашляю. Достаю платок, оборачиваюсь — а девушки уже нет. Странно… Неужели она успела дойти до угла? Куда она могла свернуть? Откуда взялась? Господи, я готов поверить в Бога. Может быть, Господь послал мне ангела? Может, эта девушка была ангелом, спустившимся с небес, чтобы мне помочь? Если действительно Бог существует, пусть поможет мне.