Идеальная секретарша
Шрифт:
– Какой?
– Феминистической.
– Не понимаю.
– Ваш журнал женский? Женский. А значит, феминистический. Западные женщины – сплошь феминистки.
– Заблуждение. Есть, как те, так и другие, а мой журнал, скорее, патриархальный, нежели феминистический. Мы ратуем за семью, а не за свободу от семьи.
– Тогда вопрос, почему вы сами не спешите создать семью?
– Некорректно. Ответа не будет. Это все равно, что спросить у одинокой женщины: с кем она делит постель в настоящий момент. Я бы только так определила этот вопрос. Однако – это грубо. Приношу и я свои извинения. – Она замолчала и
– Это любопытство, но не только. Отложим наш разговор на будущее, вот должно быть остатки от указателя, – и он кивнул головой в сторону освещенного фарами придорожного столбика, – а вон там и деревня, если мы не сбились с дороги.
– Но мы, кажется, попали на пожар, – забеспокоилась Анна, когда за поворотом увидела яркое зарево. – Уж не тетин ли это дом?!
– Не к слову поминали вы про багор и про пожар, не к слову… – Только и сказал Максим, когда они подъехали к пожарищу.
Пожар был такой сильный, что к дому было не подступиться. Они провели почти половину ночи на пожаре, но затушить пламя было фактически нечем: когда-то обязательный в каждой деревне пруд давно зарос осокой, а потом и вовсе высох. Да и кому следить за прудом – чистить, да углублять, если всего в деревне этой осталось пять дворов и уже лет двадцать не живет ни один мужик, а все дряхлые бабки. Магазина, сколько Анна помнила, не было, хлеб да продукты привозили раз в неделю родственники, да и то, если сами на огороды приезжали. Это с весны до конца осени, а зимой – никого здесь обычно и не оставалось.
Анна плакала, считала себя виноватой в том, что доверила уход за теткой дальней родственнице, которой для этой цели регулярно посылала из Германии деньги. Жить у родственницы тетка отказывалась, на зиму перебираясь к своей школьной подруге в Суздаль. Деньги Анна не могла посылать в деревню – здесь не было даже почты…
… Под утро из соседнего поселка приехал участковый – молодой и неопытный. Ни пожарных, ни просто любопытных, привлеченных заревом пожара, так и не было. Деревянный дом сгорел дотла.
Анна сидела в машине и плакала, когда к ней подошел Максим и молча сунул в руки акт, который он помогал составлять милиционеру. Прочитав строчку «… на месте пожара обнаружены сгоревшие остатки человека… предположительно – женщины», Анна закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Подошедшая из дальнего дома старуха, пыталась что-то объяснить Анне, но та ее не поняла – старуха оказалась глухонемой, а по ее жестам ничего нельзя было понять. Она показывала, то решетку из растопыренных пальцев, то махала куда-то рукой, то тянула Анну к своему дому… Все решили, что она – не в себе. Да и будешь не в себе, если этой осенью в заброшенной деревне только и осталась эта бабка. Всех остальных родственники уже развезли по домам – до следующей весны. Хотя, рано развезли – картошка еще не вся выкопана – это лето было жарким, осень теплой и сухой…
Обратно ехали молча, а перед выездом на кольцевую дорогу Максим заметил машину, которая следовала за ними почти от самого Владимира. Сначала он не обратил на нее должного внимания, но когда увидел, что та сворачивала
– Кажется, это старый знакомый – Клементия называла его Казаком. – Анна видела его лишь мельком, но с вероятностью до девяносто пяти процентов сказала бы, что это он. Позади водителя сидел пассажир. Потом Максим долго петлял по Москве, прежде, чем смог оторваться от хвоста – не везти же их на квартиру. Решили ехать к Клементии – там безопаснее – есть проходной двор.
Глава 49
МАКСИМ, воскресенье, 28 сентября
– Теперь совершенно очевидно – за этой папкой, вернее за документами, охотятся сразу три структуры… А может, больше… Все они о наличии этих бумажек знают, все хотят ими владеть.
– Господи, да что такое там может быть? Ведь даже я не понимаю. – Анна в недоумении развела руками. – Почему я не смогла определить ценность тех бумажек? Ведь и бизнесом я в то время занималась и документ любой важности составляла. Почему я не могла сообразить, что эти бумажки будут для кого-то так нужны? Ничего не понимаю. Я все тогда перечитала, все перебрала.
– Послушайте, Анна, вы должны вспомнить все, что там было. И даже все самое, на первый взгляд, незначительное. – Она молча развела руками, что означало, увы. – Может быть, там что-то внутри – под подкладкой или где-то зашито сбоку, может быть, карманчик какой потайной? Как хоть она выглядела? Может, что-то необычное в ней? – Заглядывая ей в глаза, спросил Максим. – Вспомните.
– Я же не криминалист, чтобы увидеть такие мелочи. Может, и зашито, заложено или приклеено что-то внутрь, кто ж, кроме него самого, это знает. Из-за моей мелочности – подумаешь, подарила любовнику папку, экая ценность… я и попала в эту передрягу. И почему я тогда вбила себе в голову, что именно этот подарок надо забрать, я ведь дарила ему и всякое другое… запонки, галстуки, перчатки, часы, кейс.
– Не надо себя так казнить. – Клементия, выглянувшая из кухни, постаралсь внести и свою лепту в общее дело, – я вот книжку одну, только что читала, так там почти аналогичная ситуация и тоже фигурирует папка… – Но Максим не дал ей договорить, замахав на нее руками.
– Не до твоих рассказов, Клементия, ты уж извини, давай о деле. – Клементия, от слов своего уважаемого «комиссара», обиженно поджала губы и спряталась за дверью, демонстративно загремев посудой.
– Итак, на мой взгляд за папкой охотятся три структуры.
– Мы, Вадим и?
– Нет, не так. Вадим, бандиты и кто-то третий. Может быть, ФСБ, а может, частная структура. А мы – уже четвертые, а может, и пятые..
– Но это слишком много. – Анна взглянула на Максима и с большим сомнением покачала головой, показывая, что она не согласна с его выводами. И добавила. – Много лишних.