Идеальная жизнь
Шрифт:
Когда в четыре часа утра прозвенел будильник, Блейз чувствовала себя так, будто накануне ее отходили палкой. Сказывались суматоха и напряжение трех последних дней. Шокирующее известие о смерти Эбби, похороны, закрытие школы на карантин, появление в ее квартире Саймона. Плюс необходимость в ближайшие три месяца присматривать за Салимой. И все это свалилось на нее разом. Единственное, что утешало, – это то, что Саймон знал, как важно контролировать уровень сахара в крови, умел следить за работой инсулиновой помпы, в том числе и ночью. Короче, знал, что делать с больным диабетом.
В этом Саймон, конечно, незаменимый помощник, и это радовало.
Салима с самого начала возражала против того, что Саймон поедет вместе с ними в Нью-Йорк. Но Блейз объяснила ей, что другого выбора у них нет и ей придется с этим смириться. Салима была вынуждена пойти навстречу матери, правда, крайне неохотно. Как бы там ни было, Блейз не допустит войны в своем доме. Ей это абсолютно не нужно. Да, пока без Саймона ей никак, во всяком случае, еще какое-то время. Так что, нравится он им или нет, волей-неволей нужно находить общий язык. Даже если Салима против.
Блейз медленно выбралась из постели. Перспектива провести еще один лихорадочный день, правда, теперь уже на работе, ее не вдохновляла. Это и Сьюзи Кью, и проекты, над которыми она сама сейчас работает и которые остались незавершенными из-за событий последних трех дней. Вот чем ей придется заниматься весь день. Блейз не стала принимать ванну, ограничившись душем. Хотелось побыстрее взбодриться, даже если при этом придется намочить волосы. Ничего страшного, парикмахерша в студии приведет их в порядок.
Ее длинные, до плеч, рыжие волосы были все еще мокры, когда спустя полчаса, в белой рубашке и серых брюках, еще не накрашенная, она вошла в кухню. Ей отчаянно нужна была чашка кофе. С газетой в руке она шагнула на кухню и тут же вскрикнула от неожиданности, увидев за столом Саймона.
Он встал и протянул ей чашку с горячим кофе, сваренным именно так, как она любила. Он еще вчера заметил, как она его пьет. Два куска сахара, без сливок. Блейз хотела было поблагодарить его, но так и не смогла, однако чашку из рук приняла. В этот ранний час ей не хотелось ни с кем говорить. Саймон мгновенно понял это по ее лицу.
– Простите, – виновато произнес он. – Я рано проснулся. Салима вчера сказала, что вы каждый день завтракаете в пять утра. Я подумал, что от меня может быть польза. – Он не стал говорить, что кровать для него слишком коротка и с нее свисают ноги. Не хотелось жаловаться. С Блейз и ее дочери хватит того, что в их доме появился чужой человек. Что бы он ни делал, как ни поступал, он – не Эбби. Для Салимы одно это сродни тяжкому преступлению. Для ее матери он нежеланный гость. Варвар не просто стоял у ворот, он вторгся в ее дом, в ее кухню. Это явственно читалось в ее глазах.
– Я люблю сама заваривать кофе, – холодно произнесла Блейз.
Cказав это, она села за стол, развернула газету и больше не произнесла ни слова. Саймон чувствовал себя так, как будто, приготовив ей кофе, он совершил преступление. Она даже не поблагодарила его. Он понял намек: больше так не делай. Что ж, не надо, значит, не надо, своей ошибки он не повторит. Отныне он будет держаться от кухни как можно дальше. Он как будто вслух прочел ее мысли и был
Наконец он услышал, как закрылась входная дверь. Это Блейз ушла на работу. Салима все еще спала. Экономка придет не раньше десяти. В восемь ему позвонил Эрик.
– Как у тебя дела? – В голосе директора слышался оптимизм, за которым угадывалась озабоченность. Он поочередно обзванивал всех педагогов, уехавших вместе с учащимися. Пока что все было в порядке. Все довольны, родители благодарны за то, что есть кому присмотреть за детьми.
– Так себе, – признался Саймон. – Салима все еще тоскует по Эбби. Ее мать, по-моему, ненавидит мужчин, во всяком случае, мужчин в своем доме. Не привыкла она и к присутствию дочери. Поживем – увидим, а пока мы притираемся друг к другу. Кстати, Эбби нянчилась с Салимой, как с пятилетним ребенком. Ты даже не представляешь, до какой степени она ее избаловала. Она делала за нее буквально все, разве что пищу не жевала. Она абсолютно избаловала ее.
Саймон в мельчайших подробностях описал Эрику положение вещей. В его голосе слышались нотки отчаяния. Нет, он пытался сохранять буддийское спокойствие, но в данной ситуации это вряд ли было возможно.
– Извини, Саймон, – с искренним сочувствием ответил Эрик. – Я знаю, что Эбби баловала ее и они были очень близки. Так что на скорые перемены вряд ли можно рассчитывать. Рано даже говорить об этом. Мне почему-то кажется, Блейз самой нравилось, что Эбби нянчилась с ее дочерью. И, когда Салима приезжала домой, Блейз копировала стиль Эбби. Наверно, тем самым пыталась компенсировать недостаток внимания с ее стороны, чувство вины за то, что они с дочерью живут врозь, потому что ей самой надо делать карьеру.
– Может быть, – задумчиво согласился Саймон. Он пытался разобраться в этих сложных отношениях, а для этого требовалось терпение. – Кстати, квартира не так уж и велика. Сразу видно, что здесь живет незамужняя женщина. Комната Салимы находится в самом конце длинного коридора, в дальней части квартиры. Мне выделили крошечную конурку для горничной, позади кухни. В ней неплохо, но уж слишком она мала. Кстати, я сегодня допустил промах: в пять утра сварил кофе и предложил его Блейз перед тем, как ей уйти на работу. Видел бы ты, какой кислый у нее был вид, когда я предстал перед ней с чашкой кофе в руках. Мне показалось, что она терпеть не может общаться ранним утром.
По голосу Саймона Эрик понял, что тому приходится несладко. Он как будто ходит по тонкому льду. Да, бедняге остается только посочувствовать. А ведь он такой приличный человек, отличный специалист. Нехорошо, что Блейз и ее дочь приняли его в штыки. С другой стороны, кого еще Эрик мог выделить им в помощь? Будь у него другая кандидатура, он бы давно это сделал. Но Блейз можно понять. В небольшой квартире с педагогом-женщиной ей было бы гораздо комфортнее.
– Наблюдай за развитием событий и держи меня в курсе, – попросил Эрик. Может, стоит поговорить с Блейз? Не дай бог, Саймон откажется от работы. Просто махнет рукой и уйдет. Впрочем, нет. Саймон этого не сделает. Он человек обязательный, кропотливый и упорный и привык доводить дело до конца. Эрик не сомневался: если кто-то и опустит руки перед трудностями, то только не Саймон. По всей видимости, мать и дочь еще не успели его оценить. Саймон – его лучший педагог, способный решать любые проблемы, склонный к творческому мышлению.