Идеальное отражение
Шрифт:
Что-то там ещё было про ясновидение и про одаряющий долголетием наркотик…
Сегменты громадного тела начали уменьшаться, пронеслось нечто похожее на хвост, и Сцепщик исчез из виду. Некоторое время доносился удалявшийся грохот, продолжали подрагивать пол и стены, но затем всё затихло.
— Ушёл, — прокомментировал Синдбад.
— А мы сменим памперсы и тоже уйдём, — добавил я. — Пока червячок не передумал и не вернулся.
Хотя с чего ему возвращаться?
Он сейчас наткнётся на топающих от «Дмитровской» узловиков и вплотную займётся
Кого ловить, если Лиса и его спутников почти наверняка слопал Сцепщик?
После всех этих размышлений настроение моё улучшилось, и в тоннель, ведущий к «Менделеевской», я вступил, насвистывая мелодию песни: «Нас утро встречает прохладой. Нас ветром встречает река…». Правда, энтузиазм мой несколько поутих, когда выяснилось, что придётся одолевать многочисленные завалы и пересекающие пол широкие трещины.
Сервоусилители позволяют прыгать далеко, но всё равно я не легкоатлет и не лягушка, и удовольствия от подобных «упражнений» не получаю…
Понятное дело, почему Сцепщик пользуется левым относительно нас тоннелем — там и рельсы целы, и проход свободен. А тут, похоже, работала орава рехнувшихся биомехов — всё обрушено, поломано, везде дыры и ямы, и в воздухе та же взвесь.
Я перескочил очередную трещину, и в этот миг в голове у меня раздался резкий щелчок, а я потерял ощущение собственного тела. На органы чувств и импланты обрушился настоящий вал из ощущений — «метки», звуки, запахи, электромагнитные вспышки. Затем всё исчезло, и я понял, что стою, а передо мной на фоне тёмного вечернего неба возвышается грандиозная серая «льдина».
Льдина эта на самом деле являлась стадионом, один край которого неведомая сила погрузила в землю, а другой — вырвала из неё вместе с фундаментом и вознесла на приличную высоту.
Я мог видеть беговые дорожки, даже сохранившиеся остатки футбольных ворот.
«Что я тут делаю?» — подумал я, но на смену этой мысли, удивлённой и даже испуганной, явились другие — о том, что всё идёт как надо, что путь ясен и очевиден, что надо следовать ему, и всё будет в порядке.
Меня вновь закрутило, завертело и выбросило в душный мрак тоннеля.
На то, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько долгих минут, в течение которых мы стояли на месте.
— Что, опять? — спросил Колючий. — Ты с ним… это, ну, связывался?
— А что, было заметно?
— Ещё как, — сказал Синдбад. — Ты остановился, а затем обернулся, и взгляд у тебя был такой, как будто ты не знаешь, кто мы такие и где ты находишься. А рука на «Шторме» так напряглась, что я, язви меня джинн, подумал, что ты сейчас начнёшь стрелять!
— И излучение имплантов вновь раздвоилось, — шёпотом добавил беглый праведник.
Да, похоже, я их напугал, и даже не я, а дубль, какие-то несколько мгновений воспринимавший мир через моё тело, моими
От такой мысли мне стало не просто холодно, а откровенно плохо.
Ведь если мы идентичны, я и дубль, то и энергетические матрицы сознания у нас должны быть одинаковыми, а значит, если одну заменить на другую, в техническом смысле ничего не изменится.
— Он сейчас около стадиона «Динамо», — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Умнее было бы вылезти на поверхность на «Савеловской», но возвращаться мы не будем, до выхода уже недалеко.
— Как знаешь, — произнёс Синдбад очень мягко, и мне захотелось выругаться, рявкнуть что-то во весь голос.
Но я сдержался.
Время для эмоций будет потом, сначала мы должны выбраться из этих чёртовых тоннелей.
Очередной завал. Приходится лезть вверх и перебираться с глыбы на глыбу, едва не задевая потолок макушкой. Новая трещина, на дне её что-то журчит, а на другой стороне не видно места для приземления после прыжка.
Я заставлял себя сосредотачиваться на каждом встающем перед нами препятствии, на задаче, которую нужно решить, дабы пройти очередные десять метров. Чтобы только не думать о том, что сейчас мой дубль занимается чем-то в Петровском парке и что в любой момент мы можем поменяться местами.
Безо всякого предупреждения — раз, шлёп, и у тебя тот же набор имплантов, те же руки-ноги, но тело, в котором ты находишься, появилось на свет всего несколько дней назад…
Я воображал, каково это родиться в «Мультипликаторе», и меня трясло от отвращения.
Нет, не думать! Не думать об этом!
Я вздохнул с облегчением, когда в левой стене, точно на нужном месте, обнаружилась неприметная железная дверь. Последний раз я воспользовался этим маршрутом чуть ли не год назад, и за это время многое могло произойти.
— Вот наш выход на поверхность, — сообщил я тоном фокусника, вынувшего из шляпы даже не зайца, а целого барсука. — Раньше он был чист и безопасен, надеюсь, что таким и остался.
Дверь открылась легко, и из тёмного проёма на меня бесшумно упало нечто сетчатое, прямоугольное. Рухнуло и исчезло, издав негромкий шелест. Я не успел ни испугаться, ни дёрнуться в сторону, ни нажать на спусковой сенсор, просто осознал, что не могу пошевелиться.
— Кто-то пошутил, — донёсся до меня раздражённый голос Синдбада. — Поймать бы этого шутника…
— Сейчас мы тебя освободим. — Колючий, похоже, обращался ко мне.
— Ладно, — ответил я.
Затрещало, запахло озоном, что-то задёргало моими руками и ногами — словно к ним были привязаны нитки, находящиеся в лапах у кукловода. Раздался металлический шелест, какой бывает, когда друг о друга бьются проволочные плети, и к моему телу вернулась свобода.
— Ловушка? — спросил я, разглядывая корчащийся на полу ком чёрных нитей.