Идеальный друг
Шрифт:
Сару Матей он заметил издалека. На ней была мужская рубашка в белую и голубую полоску и тесные брюки цвета хаки. Она приволокла с собой свою старую потрепанную сумку, с которой никогда не расставалась. При виде Фабио она зажала в зубах сигарету и махнула ему рукой. Сара принадлежала к последним женщинам под шестьдесят, позволявшим себе курить на улице.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она своим глубоким голосом, усевшись за стол.
– Хреново, – ответил Фабио.
– Рассказывай.
Фабио попытался
Рассказ получился более подробным, чем предполагалось. Так бывало со всеми собеседниками Сары Матей. Она умела слушать, и люди становились словоохотливыми.
Они успели умять по большой тарелке салата, прежде чем Фабио подошел к концу своего повествования.
– Я блуждаю в потемках своей памяти, как слепой, на ощупь, – сказал он. – И ни один зрячий не хочет мне помочь. Ты можешь объяснить, почему?
– Тебе нужен честный ответ? – спросила Сара.
– Да. Иначе я спросил бы кого-нибудь другого.
Сара выудила из сумки сигареты.
– Тому Фабио, которого ты помнишь, помогли бы все. Но тот, которого ты забыл, был изрядным подлецом, извини за выражение.
– В каком смысле? – Фабио очень постарался, чтобы в его словах не прозвучала горечь обиды.
– Забытый тобой Фабио не приходил вечерами выпить стакан вина с коллегами. Он назначал встречи в яхт-клубе или «Голубом Ниле». Он являлся в редакцию только в случае крайней необходимости и давал нам почувствовать свое пренебрежение. Ему понадобилось несколько недель для посредственнного очерка о машинистах, но он требовал восторгов, как великая звезда. Он больше не спешил на помощь, не подставлял плечо, как подобает мужчине, а прятался за каким-то проектом, о котором только и было известно, что это «крупное дело». Он изменял своей подруге с какой-то блондинкой-пиарщицей и приобретал рубашки в «Боксе». Забытый тобой Фабио был мелким выскочкой. Мы все аплодировали, когда Норина вышвырнула тебя вон.
Фабио молчал. Сара предложила ему закурить:
– Тот, забытый, Фабио курил.
– Я знаю, – сказал Фабио и не взял сигареты.
Сара закурила.
– Извини. Ты хотел узнать правду.
– Вот и узнал. – Он попробовал улыбнуться.
– И ты до их пор не знаешь, что это за крупное дело?
– Никто не знает.
– Кроме Руфера.
– Он тоже не знает. Потому он тебя и выгнал.
– Он меня не выгнал. Я уволился. Он показал мне заявление.
– Это была обоюдная договоренность.
Фабио покачал головой. Заниматься крупным проектом и не поставить шефа в курс дела?
– А Лукас? Ему-то я сказал бы.
– Лукас говорил, что нет. Но ты же знаешь Лукаса. Он не стал бы тебя предавать.
Фабио пристроил на лицо насмешливую ухмылку.
– Брось, Фабио.
Фабио на это не купился.
– Если кто тебе и может помочь, то только он.
– А ты спроси его, – предложил Фабио.
– Я уже спрашивала. Он говорит, что не было никакого крупного дела.
Фабио почувствовал, как в нем закипает ярость.
– Он хочет сказать, что я создавал видимость этого дела?
– Он не был единственным, кто так считал. Но, может быть, единственным, кто по отношению к тебе сохранял лояльность.
– Ха! – вырвалось у Фабио так громко, что официанту показалось, что его позвали.
– А ты? Ты что думаешь? Было крупное дело?
Сара пожала плечами.
– Ну, не темни, говори.
Она провела ладонью по непослушным крашеным светлым волосам и затянулась сигаретой.
– Я думаю, что крупное дело было. Но потом… – Она сделала неопределенный жест рукой.
– И что? Что потом?
– Оно лопнуло, растворилось в воздухе, не знаю. Во всяком случае, поначалу ты в него верил. Я по тебе видела. Настолько-то я знала старого Фабио.
– Когда было это «поначалу»?
Сара порылась в сумке и вытащила свой ежедневник, маленькую записную книжку в засаленной коже, стянутую резинкой, чтобы листки не рассыпались.
– Примерно в то время, когда ты дописывал очерк о машинистах. Где-то в середине мая.
– Ты уверена?
– Да. Именно тогда я подумала, что новое дело как-то с этим связано.
Фабио составил и отодвинул пустые тарелки, положил на стол свой ежедневник и списал из ее ежедневника все даты, так или иначе имевшие к нему отношение. Окончательную редакцию его последних репортажей, заседания редколлегии, которые он прогулял, планерки, на которые он не явился. Обеденное время истекало, и он попросил счет. Саре пора было возвращаться в редакцию.
Пока они ожидали сдачу, Фабио спросил:
– Ты не знаешь, зачем мне понадобилось брать интервью у главного технолога из ЛЕМЬЕ?
– Ты хотел произвести впечатление на блондинку-пиарщицу… как бишь ее?
(Под фонарем… как некогда Лили…)
– Марлен, – ответил Фабио. – Она была результатом моего посещения ЛЕМЬЕ, а не причиной. До того мы не были с ней знакомы.
– Она была знакомой Лукаса. Ты увидел их вместе и выцыганил у него приглашение на завтрак для прессы.
– Он так сказал?
– А разве это не так?
– Откуда мне знать, – раздраженно ответил Фабио.
– Извини.
Официант принес сдачу, Сара закурила еще одну сигарету, на дорогу.
Фабио шел с ней рядом, толкая перед собой велосипед. Как примерный сын, провожающий мамочку. На автобусной остановке он спросил:
– А у Норины с Лукасом… когда это началось?
Сара протестующе махнула рукой:
– Я совсем не уверена, что это вообще началось.