Идеальный мерзавец
Шрифт:
Она выпрямляется, отшвыривая прочь джинсы, и в одних трусиках сама идет на кухню и делает глоток вина прямо из бутылки.
Кашляет, утирая губы тыльной стороной ладони, и смотрит на меня со смесью ненависти и страсти.
Ученик сделал учителя.
— Что дальше, Марк? Предложишь мне примерить одну из твоих пробок?
Вместо тысячи саркастических и едких замечаний почему-то говорю:
— Хочу сделать твою фотографию. Вот такую, какая ты сейчас.
Вера вскидывает одну бровь.
— Думаешь, я
Вытаскиваю двумя пальцами из кармана телефон.
— Пожалуйста, Вера. Один кадр.
Смотрит на телефон и качает головой.
— Нет. И знаешь, что? Оставь его за дверью дома.
Без лишних вопросов, открыв дверь, оставляю телефон за порогом.
— Даже не будешь спорить, Марк?
Кажется, она удивлена.
— А если буду, то ты согласишься? — не остаются в долгу я.
— Нет.
— Я в тебе не ошибся, — улыбаюсь.
Подхожу ближе. Не могу удержаться на расстоянии от этой женщины, хотя, видит Бог, я пытался.
— Споры отнимут время, а я не хочу его тратить зря.
— Да? А по-моему, только этим ты и занимаешься, — говорит Вера, но как-то неуверенно.
Из-за моей близости у нее снова сбивается дыхание.
Веду рукой от ее шеи по острым ключицам, обрисовываю одну грудь, а потом вторую. Наклоняюсь и втягиваю в рот левый сосок. О боже. Наконец-то.
Перекатываю ее сосок на языке, такой же твердый и сладкий, как леденец. Вера стонет, а потом ахает, когда я подхватываю ее под ягодицы и сажаю на кухонную столешницу. Вот теперь целоваться, куда удобнее.
Вера вжимается в мой каменный член, обхватив за талию бедрами, и даже сквозь отделяющую нас ткань я чувствую исходящий от нее жар. Член мигом откликается, требуя свободы.
Э, нет. Стой, где стоишь. Я только начал.
Медленно веду языком по подбородку, губам и перехватываю нетерпеливый язычок, не позволяя проникнуть в мой рот. Она дрожит в моих руках от нетерпения, ерзает и пытается проникнуть руками под одежду.
Отрываюсь от ее губ и за секунду срываю с себя футболку. Я весь твой, Вера.
Когда ее ногти пробегают снизу вверх по моей спине, сразу хочется стать котом, чтобы мурчать и жмурится от удовольствия. Она царапается и стонет от глубоких страстных поцелуев и того, какими горячими и твердыми стали ее соски под моими пальцами.
Опускаю руку ниже, веду по подрагивающей коже живота и запускаю пальцы под трусики. Вера тут же натягивается словно струна, готовая лопнуть в любой момент.
От жаркой влаги под пальцами отказывают тормоза. Хочу ее. Хочу наконец-то оказаться в ней на этот раз, когда она будет кончать.
Подхватываю под бедра и несу, не прерывая поцелуя, на диван. Вера вцепилась в меня руками и ногами, как коала в ствол эвкалипта, пока я бережно и, не глядя, опускаюсь на диван. Тянусь к диванной ручке с левой стороны и откидываю
Этот привычный для меня жест, который я могу провернуть даже с закрытыми глазами, действует на Веру, как ведро с ледяной водой. Она выпрямляется и смотрит на запас резинок и квадратный пакетик в моих руках.
Веду этим самым пакетиком по ее голой коже, царапая острыми гранями.
— Самое время, чтобы передумать, — шепчу я. — Ты обещала мне три дня, но если сейчас оденешься и уйдешь, я пойму.
Конечно, пойму. Правда, сначала сотру руки в кровь, яростно изгоняя из головы воспоминания о тебе и твоей коже. Но не удерживать же ее силой. Не виновата в том, что увлеклась и забыла, кто я такой и что ничего у нас, кроме этих трех ни к чему не обязывающих дней, не будет. А она одна из тех, для кого секс это синоним отношений, верности и стабильности. И всё совсем иначе для меня.
Вместо ответа, сидя на моих коленях, взяла мое лицо в руки и мягко поцеловала в губы:
— Еще не надоело меня прогонять, Марк?
Мы снова целовались, пока я стягивал с себя оставшуюся одежду, и после Вера приподнялась с моих колен и осталась стоять, широко расставив ноги, чтобы я, наконец, избавился от джинс.
Она не смотрела вниз и не коснулась меня, когда я разделся. Скорее даже отвернулась, спрятав лицо у меня на плече, растворившись в ощущениях, пока мои руки скользили по ее обнаженному телу. Она на миг свела ноги вместе, и я помог избавиться ей от трусиков.
Если я сейчас коснусь ее языком, как хочу, то меня просто разорвет от эмоций. Поэтому пока отложим. Так что, может быть, даже хорошо, что и Вера не стала касаться меня своими пальцами.
Другую женщину я бы уже поставил на диван и взял бы сзади, сведя контакт на минимум. Никогда не был фанатом миссионерской позы, но теперь кое-что понимал: только так я буду видеть выражение ее лица и глаз, когда в самый первый раз буду входить в нее. Только так смогу целовать ее.
И даже не обязательно подниматься в спальню, учитывая удачную форму углового дивана, но Вера вдруг сама пресекла мои попытки уложить ее на спину.
Она облизала пересохшие губы и тряхнула головой, упираясь мне в грудь ладонью. Слов у нее, похоже, не нашлось, поэтому она решила без слов показать, что хочет остаться сверху.
Серьезно? Вера в позе наездницы? В первый же раз?
Я что, ошибся в просчетах ее скромности?
Впрочем, целовать ее в такой позе я тоже смогу, а после просто перехвачу инициативу на себя. Так что… Желание дамы — закон.
Зубами я разорвал упаковку и сам раскатал презерватив, Вера не сделала ни единой попытки коснуться меня. Стоило бы напрячься уже тогда, но я опять все списал на ее скоромность.