Идеальный папа

Владимирова-Бойко Марина

Дорога занимает не больше тридцати минут с учетом пробок. Герман останавливает машину на светофорах, а я нервно постукиваю костяшками пальцев по подлокотнику. Сомневаюсь. Может не стоит. Может зря все это. Почему он мне помогает? Почему смотрит на меня так, что кажется зеркало заднего вида сейчас треснет и придется менять на новое.

Не дожидаясь лифта, мы поднимаемся по лестнице на пятый этаж. Герман продолжает крепко держать меня за руку. Я почему-то не сопротивляюсь. Единственное, о чем переживаю, чтобы моя ладошка не вспотела.

Если бы мне еще

месяц назад рассказали про то, что существуют в жизни такие качели, я просто покрутила бы пальцем у виска. И подумала, что кто-то недавно сбежал из дурки, словил белую горячку и тому подобное.

И вот мы перед дверью той самой квартиры, куда когда-то давно, в другой жизни меня привел мой бывший. С которым я была… Сейчас даже не могу ответить на вопрос: была ли я с ним счастлива?

Герман позвонил в звонок, отошел подальше от дверного глазка и терпеливо ждет, пока откроют. Я стою за его спиной и кусаю губы.

– Кто? – через дверь послышался голос Сергея.

– Служба доставки. Вам заказное письмо, - уверенно отвечает Герман.

Он причитает, какое еще письмо может к нему прийти, но после глухих щелчков дверь открывается и показывается его силуэт в свободной клетчатой майке и спортивных штанах.

– С неприятностями письмицо! – восклицает Герман прямо с порога, затем резко хватает его за грудки. Вытаскивает на лестничную площадку. Мне хочется их разнять, так как назревает самая настоящая драка. Герман с такой силой хватает Серегу, что просто атас.

Мужчины борясь, размахивая кулаками с треском и грохотом падают. Герман занимает удобную позицию: над бывшим. Прижимая его мускулистое тело сильнее к бетонному полу, сжимает свою большую ладонь в кулак - наносит нешуточный, оглушительный удар по его физиономии.

Серега понимает всю серьезность надвигающейся опасности и выкрикивает:

– Я ее отец!

– Ничтожество ты! – подтверждает Герман и бьет. Я зажмуриваю глаза, а потом кричу:

– Хватит! Остановитесь!

Герман поднимается, подходит ко мне, поправляя свою уже слегка помятую куртку. Серега тяжело дышит, продолжая валяться на лестничной площадке и держаться рукой за левый глаз. По ходу дела, Герман поставил ему отличный фингал.

– Если еще раз услышу, что ты приблизился к Полине или Маргарите – я тебе не позавидую.

Сцедив зубы, с трудом поднимается с пола и заходит в квартиру, громко хлопая за собой дверью. Даже не посмотрев в нашу сторону, ни проронив ни слова.

– Больше он тебя не побеспокоит, - теперь Герман обращается ко мне. – Любую его бумажку мои адвокаты порвут в пух и прах.

Очень хотелось бы в это верить. Но мне кажется, что после такого – он точно не отступит. Тут задето его самолюбие.

Нажимаю кнопку лифта и слышу, как железный короб начинает свое шумное, но медленное движение вверх.

– Вам не сильно досталось? – интересуюсь, когда мы заходим в тесную кабину. Бросаю легкий взгляд на него, но он все такой же. На нем ни царапинки. И мускул не дрогнул.

– Нормально, - спокойно отвечает.

Резко свет гаснет, лифт

останавливается между этажами. Только этого еще не хватало.

Глава 38

Приехали. Достаю из кармана телефон, чтобы включить фонарик. Но батарея, как назло разряжена. Пять процентов, толком на звонок не хватит. Я так забегалась. Чем сложнее у меня ситуация, тем хуже заряжен мой телефон. Не чего было в метро листать ленту соцсетей, в поисках чего-то, сама не понимая чего.

Герман достает айфон. Но по всей видимости, у него с зарядом батареи тоже проблема. Пытается кому-то позвонить, связь не ловит и я даже представить не могу, сколько я вот так просижу. С ним наедине в тесном, темном пространстве. Клаустрофобией я никогда не страдала, но застрять в лифте с таким мужчиной – мне еще не приходилось. Мне вообще никогда не приходилось застревать в лифте. Нет, я его не боюсь, но нервишки пошаливают.

Он включает подстветку, которая не очень ярко, но что-то освещает. На стенах появляются наши расплывчатые тени. Такое ощущение, что он не подстветку включил, а свечи зажег. Почти романтик твою дивизию!

Нажимаю красную кнопку вызова и диспетчер сообщает нам, что лифт скоро заработает. Надеюсь, что так и произойдет. Хотя… Мне очень неловко перед Германом. Зато теперь у нас полно времени, чтобы поговорить. Обычно нам кто-то мешает, а тут можно спокойно, без лишних ушей обсудить волнующие для меня вопросы. Называется: вот ты и попался голубчик! Сейчас все выложишь мне, как на тарелочке и никуда не денешься, пока не придут монтеры и не починят эту тощую, железную коробку.

– Надеюсь, мы недолго просидим, - начинаю разговор первой.

– Не слышу уверенности в голосе, - мне не слишком видно, как он улыбается, но почему-то кажется, что именно сейчас в полутьме поблескивают его белоснежные зубы.

– Никак не могу понять, ладно уволили, а с садиком, зачем тогда? Полина тут причем к моим опозданиям?

– С каким еще садиком? – поворачивается в мою сторону и удивленно смотрит. Вижу, его скользящую тень и в этой смутной видимости его лицо преобретает более мужественные черты.

Мы стоим друг напротив друга. Так тесно, мне хочется сделать шаг назад, но тут развернуться толком не где. Я лишь плотнее прижимаюсь к холодной стене.

– Сразу после того, как вы меня уволили без отработки, у меня начались проблемы с садиком, с жильем, а еще я никуда не могла устроиться на работу.

– И что? Вы решили, что я решил изгнать вас в ад? Я вас толком не знал. Поэтому не имею к этому никакого отношения. К садику, к вашей жилплощади, тем более к вашему дальнейшему трудоустройству.

Говорит убедительно. Хочется ему верить. И действительно, зачем успешному, вечно занятому человеку я здалась? Обычный бухгалтер, которому приходилось много считать и иногда краснеть перед налоговиками. Не потому что стыдно, а потому что страшно. Уволил и уволил. На следующий день - забыл. А я тут себе накрутила.