Идеальный папа

Владимирова-Бойко Марина

И мы вместе ужинаем на кухне. Анна подала нам пышный омлет с креветкой и слоеным хлебом Катмер. Смотрю на все изобилие и понимаю: как в дорогом ресторане. Для полной убедительности не хватает музыкального сопровождения. Так и хочется выкрикнуть: оркестр в студию!

Дочурка самая первая опустошает тарелку и обратно несется в детскую рисовать. Анна тоже покидает нас, и мы остаемся вдвоем. Наедине.

Герман достает булку вина, расставляет бокалы и снова раздается его уверенный, бархатный голос:

– Ты не ответила на мой вопрос, - наливает вино в бокалы, и я замечаю,

что он резко переходит на «ты».

Сижу, молчу, поджав под себя губы.

Смотрю, как узкий бокал заполняется бордовым игристым напитком. Герман садится напротив меня и вглядывается в мое лицо:

– Не могу понять твоего молчания Маргарита. Мое предложение – оптимальный вариант для разрешения твоей ситуации.

Значит, вот где собака зарыта. Благородного с себя строит. А я-то подумала…

– Извините, мне пора, - встаю из-за стола и хочу слинять с кухни так, чтобы пятки сверкали.

Герман резко встает и перегораживает мне путь.

Он протягивает ко мне руку и медленно, легко касаясь кончиками пальцев моего лица, заводит выпавшую прядь волос за ухо. Едва дотрагивается до мочки и говорит:

– Ты удивительная Марго. Королева Марго…

Опускаю глаза. Крепко сжимаю ладони в кулачки, потому что сердце клокочет, как бешенное.

Вырываюсь от пристального взгляда и ураганом несусь к выходу. А за моей спиной доносится его голос:

– От своих слов я никогда не отказываюсь!

Глава 40

– Это какой нужно быть дурой, чтобы отказать такому мужику? Сдвинутой по фазе! Поссориться со своей черепно-мозговой коробкой! Ты ребенка спасти хочешь или как? – пищала в трубку Лера.

– Лер, ты преувеличиваешь…, - пытаюсь успокоить подругу, но по всей видимости, это невозможно. Она так настойчива, так убедительна, что мой динамик мобильного еле-еле выдерживает ее напор.

– Еще скажи, что он тебе не нравится. Я вижу!
– кричит в трубку и у меня закладывает уши.
– Я вижу! Как горят у тебя глаза об одном упоминании о нем. И вообще, после того, как бывший босс набил морду бывшему мужу - ты просто обязана выйти за него замуж!

– Лер, понимаешь, не все так просто. Не могу я так. Я просто работаю в его доме. Мы совершенно разные. С двух разных планет. Иногда кажется, что мне до него, как до Киева в неудобном положении…

– Это ему до тебя, как до звезды! Значит так, я выезжаю. Уже в пути. И когда приеду, разнесу твою курятню в пух и прах. Быстро вправлю тебе мозги!

Лера говорит, а я чувствую, что она в таком состоянии, когда язык работает быстрее мозга. Она говорит, говорит не переставая.

Конечно же, Лерка желает мне счастья. Причем, не только мне, но и Полине. Когда я ей рассказываю, про то, что выдумал мой бывший муж – она возмущается так…, группа «Рамштайн» просто нервно отдыхает в сторонке. Она обзывает Серегу – свиной хрящ, хам трамвайный. А так же без конца причитает, что хочет порубить его кусками, как грудку куриного филе.

Мне казалось, что наш разговор продолжался бы вечно. Все же я пришла к мнению, что сама разберусь со своей личной жизнью. И Лера обиженно сбросила трубку, не дав

мне закончить предложение. Что ж и на старуху бывает проруха.

Замечаю, что Герман внимателен к Полине. Они жизнерадостно завтракают по утрам, а вечером - рисуют, учат новые английские слова.

И вот снова прохожу мимо детской. Дверь слегка приоткрыта, наблюдаю за ними украдкой через небольшую щель. Они сидят на пушистом ковре, в окружении мягких игрушек. Полина рисует, а Герман подает ей цветные карандаши.

– Дядя Герман, - обращается к нему Поля. – Можно я вам ногти лаком нарисую? Черным?

– Думаю, если ты это сделаешь, меня не правильно поймут на работе…Тем более черным.

Слушаю, улыбаюсь. Понимаю, что Полина за короткое время привязалась к Герману.

Когда освободилась и закончила новый наряд для Илоны Брониславовны, мы с дочуркой прихватив купальники пошли смотреть дом.

До сих пор не перестаю удивляться красоте особняка. Герман показывает на свой кабинет, бильярдную с мраморным черным полом, а также отдельную комнату для изысканных вин. Он рассказывает, что в его коллекции есть вина, которым больше сотни лет.

А потом мы пришли в комнату с бассейном. Настоящая голубая лагуна на фоне зеленых, невысоких деревьев, растущих в специальных глиняных горшках. Высокие потолки, приглушенный свет, лепнина на стенах. Все очень эстетично. Прозрачная, умиротворенная вода в длиннющем бассейне с подсветкой заполняет комнату свежестью, чистотой, изыском. А еще внимание привлекают панорамные окна, за которыми великолепный заснеженный сад.

Мы с Полей побежали скорей надевать купальники. В специально отведенной комнатке, быстро переоделись и снова появились. Герман в это время уже плавал, как профессиональный ныряльщик. Так быстро…, что я подумала в его бассейне сейчас проходит олимпиада. И вот он призер плывет навстречу нам. За золотыми медалями.

Дочурка тоже не медлила, а вооружившись кругом в форме желтого утенка - плюхнулась в воду. Я осталась, так сказать: «на бережку». Всего по одной простой причине: боялась снять халат из-за своих объемных бедер.

Все же интересно наблюдать со стороны. Герман уплывает, Поля старается его догнать, кое-как барахтаясь ногами. Плавает Поля - плохо. Зовут меня, весело махая руками. Я лишь отрицательно качаю головой.

А потом Герман выходит из воды. По его мускулистому, загорелому телу большими каплями стекает вода. Он встает в полный рост, выпрямляет плечи и вытирает свои влажные волосы большим банным полотенцем. Я тут же делаю шаг назад. Отхожу в сторонку. От греха подальше.

– Почему не хочешь плавать? – обращается ко мне, а его бицепсы на груди еще больше напрягаются.

– Ах, я…, - не знаю, что можно быстро сочинить на ходу.

Он хотел подойти ко мне ближе, но тут слышу, как Полина сильно бьет руками по воде и пытается что-то выкрикнуть. Круг сполз с ее пояса, и создается впечатление, что она тонет.

Герман среагировал сразу. Я паникую. Как капуша только собралась прыгать в бассейн бомбочкой, прямо в белом коротковатом халате. Но Герман, словно спасатель Малибу уже подхватил Полину на руки и плавно выбрался на сушу.