Идеальный треугольник
Шрифт:
Саске молча покачал головой, полуприкрыл глаза:
— Сейчас… Только сейчас я могу понять, что ты чувствовал. Это не безумие, Итачи. Это наша природа. Твоя, моя… Его, — Учиха пристукнул ногой по каменной макушке Мадары.
— Природа? — недоумение смогло пробиться сквозь стылую броню обреченной тоски. — О чём ты сейчас вообще?
Итачи не пытался представлять, какой выйдет его встреча с братом. Хотя и мог, пусть с некоторым трудом, вообразить именно не переходящий в бой разговор с Саске — но разговор, в котором отото будет заранее стоять на позиции судьи и обвинителя. Соглашался
— Спроси у Кабуто, он расскажет. Суть не в этом, Итачи. Я хочу знать, как ты оказался перед таким выбором.
— А ты и в самом деле повзрослел, Саске…
Младший Учиха тихо хмыкнул. Итачи почти никогда не звал его по имени, и оттого оно прозвучало странно и почти незнакомо. Признанием равенства? Отрицанием их родства? Говорил ли Итачи сейчас со своим братом или же… Готовился принять свой приговор от того, кого сам назначил судьей?
— Наверное, — Саске снова улыбнулся открыто и тепло, но тут же посерьёзнел. — Я хочу знать правду, Итачи. Ту, которую ты прятал от глупого младшего брата. Я знаю, что клан Учиха готовил восстание и был уничтожен, чтобы не допустить гражданской войны. Я смог выделить те просчеты и ситуации, которые привели к такому. Но… Только ты можешь рассказать мне, почему все вышло именно так.
— Зачем тебе это, Саске? — голос Итачи был тусклым и невыразительным.
— Затем, что я хочу своего брата обратно, — отрезал Учиха. — Живого. Настоящего. А не фамильный призрак с отзвуком вечного страдания на лице.
Итачи дернулся так, словно ему со всего маху всадили клинок под ребра. Даже тихий хрип с губ сорвался и дыхание сбилось напрочь. Он смотрел на младшего брата и не узнавал. Широкий разворот плеч, гордо вскинутая голова, твердо очерченные губы, спокойная уверенность в глазах — ничего из этого не было свойственно Саске раньше. Ни доброжелательному и жизнерадостному ребенку, которого Итачи сам фактически убил в ту ночь… Ни сгорающему в собственной ненависти подростку, с которым он встречался позже. Этот Саске был неизмеримо сильнее их обоих — и гораздо сильнее Итачи.
Потому что внешняя опора была ему не нужна.
— Хочешь найти себе новую цель для мести? — всё-таки не удержался от небольшой провокации Итачи.
— Это Коноху, что ли? — вздернул бровь в пренебрежительном жесте Саске. — Не вижу смысла. Я помогу Руту стать хокаге и буду наслаждаться тем, как сломается мозг у всех, кто будет не согласен с его методами.
— Руту? — Итачи наклонил голову на бок. — Это тому парню с черными глазами?
— Побочные эффекты сен-мода, — пожал плечами Саске. — Но мы ушли от темы.
Итачи молчал несколько минут, но потом все же начал говорить. Медленно, делая паузы и подбирая слова — потому что до сих пор он не рассказывал о произошедшем ни одной живой душе. Стиснул, похоронил в себе… Только с годами боль, грязь и смерть никуда не делись. Спрессовались до каменной плотности, почти вросли в него, придавливая незаметной из-за привычки тяжестью. А сейчас Итачи с безжалостностью хирурга сам вскрывал спрятанное в себе от мира. Вываливал наружу неприглядные края ран, зарубцевавшихся за давностью срока, но отнюдь не ставшие от этого красивыми.
Растущее
Возможность спасти брата ценой чудовищного преступления.
Саске слушал — внимательно, не перебивая. Только руки сжал в кулаки до побелевших костяшек и кровавых следов от ногтей. Потому что он помнил совсем другое. Брата, встречающего его из Академии. Берущего с собой на простенькие миссии, а потом на тренировки, потому что отото умудрился промазать по здоровенному кабану и чуть не угодил ему на клыки. Брата, который всё же находил время, чтобы улыбнуться, ласково ткнуть в лоб и отнести до госпиталя, если подвернул ногу. И отца, у которого успехи младшего сына вызывали скорее удивление, чем гордость.
Брату тогда было тринадцать. Примерно в этом возрасте Саске ушел к Орочимару в поисках силы…
Итачи как раз добрался в своем рассказе до неизвестного Учихи, который оказывался внутри Конохи и даже кланового квартала, незамеченный всеми патрулями.
— Он называл себя Мадарой и владел какой-то необычной техникой телепортации. Не знаю, зачем он приходил в Коноху и куда исчез потом — сейчас он снова появился. Тоби из Акацки… Я не смог выяснить, кто он и откуда взялся… Но он опасный противник. Особенно потому, что его цели непонятны. Насколько мне известно, именно он приложил руку к исчезновению тел мертвых Учих… Поэтому шаринган — страшная редкость, а не продается на каждом черном рынке.
— Нии-сан, — перебил его Саске. — Ты опять.
Итачи приподнял брови в вежливом удивлении.
— Ты опять пытаешься меня защищать.
— Тебя это злит? — неимоверно раздражающая своей безупречностью маска потомственного Учихи.
Саске коротко качнул головой. А потом вдруг дернул Итачи к себе, обнимая, почти стискивая.
— Глупый, глупый старший брат…
Итачи обмяк, почти обвисая у него на руках. Саске пришлось сглотнуть — он никогда не видел такого застывшего взгляда с такой надеждой.
— Ты же не можешь меня просто простить… — вымученное, выстраданное.
— Пф. И кто мне запретит?
— После всего…
— Восемь лет, Итачи, — коротко, прямо, продолжая крепко обнимать непутевого брата. — Восемь лет ты наказывал нас обоих. Хватит уже.
Итачи снова дёрнулся. Неловко, будто марионетка, управляемая неумелым кукольником, протянул руку. Коснулся плеч Саске — дёргано, словно ожидая ожога или куная под ребра. Прокусил губу до крови, не решаясь обнять.
— Глупый-глупый старший брат, — Саске прижал его ближе. — Я ведь выполнил твоё условие. У меня такие же глаза…