Идеальный вальс
Шрифт:
– Ну, а кто тогда наша мама? И как ты потерял нас?
Он замешкался. Мисс Хоуп, которая, казалось, читала его мысли, вмешалась:
– Почему бы вам втроем не сесть у камина? Если хотите, мистер Рейн, мы можем вас оставить, и вы сможете поговорить с сестрами наедине.
Он, молча, с благодарностью посмотрел на нее, он никогда не рассказывал девочкам всю историю целиком – в основном, потому что они с самого начала дали ясно понять, что ничего не хотят от него принимать. И Себастьян не желал
– Нет, останьтесь. Вы наши подруги, и я хочу, чтобы вы тоже все слышали.
Она вызывающе посмотрела на Себастьяна и заявила:
– Я все равно расскажу Грейси, а она поделится с сестрами.
Он взглянул на мисс Хоуп и промолвил:
– Должен предупредить вас, это неприятная история.
Хоуп положила на его руку свою ладонь и заверила:
– Не беспокойтесь за нас. Мы знаем, как хранить секреты, не так ли, девочки?
Ее сестры закивали, и Себастьян почувствовал, как ком встал в горле. Она добавила:
– Кроме того, нашу собственную историю вряд ли можно рассказывать на ночь перед сном, как сказку.
Себастьян сдался.
– Ладно, расскажу все. Давайте присядем.
Он сел в голубое плюшевое кресло, а его сестренки плюхнулись вдвоем в одно кресло, стоящее у камина лицом к нему. Сестры Мерридью присели на мягкий диван в ожидании.
Себастьян не знал с чего начать. Тогда он вспомнил вопрос, который задала Касси.
– Ты спросила, кем была женщина, которую ты называла мамой. Я знал ее как вдову Морган, – Касси кивнула, услышав имя, – и я платил ей, чтобы она о вас заботилась после смерти нашей мамы.
– Как она умерла? – спросила Касси. – И что с нашим отцом? Расскажи нам все.
– Наш отец был мотом, – сухо ответил Себастьян. – Он был младшим сыном в состоятельной семье, и все, что он желал, доставалось ему без всяких усилий, он никогда не знал, как нести ответственность за что-либо. Он к тому же был игроком и... ладно, достаточно сказать, что в нашем доме бывал либо пир, либо голод. В раннем детстве меня баловали, так же как и моего младшего брата Джонни.
Девочки приподнялись:
– Ты никогда не упоминал раньше про Джонни.
– О нем я расскажу позже. Он был на два года младше меня, на два года менее удачлив. Я ходил четыре года в хорошую школу. Это изменило всю мою жизнь.
Хоуп глядела ему в лицо, когда он произнес это, и вспомнила, как Джайлс Бемертон упомянул, что познакомился с Себастьяном в школе.
– Но Джонни был хилым ребенком, и, в конечном итоге, никогда не ходил в школу, потому что к тому времени, когда он оправился достаточно, чтобы пойти учиться, денег уже не было. Папа впал в немилость.
Его лицо застыло.
– Его семья отреклась от
Он уставился пристально на огонь и сказал, понизив, голос:
– Я присутствовал при твоем рождении Касси, потому что не было другого выбора. На акушерку не было денег, а папа отсутствовал где-то, пытаясь раздобыть какие-нибудь деньги. Мама давала мне указания, что делать, и я исполнял их.
Он сглотнул, подавляя эмоции.
– Никогда не забуду, когда увидел тебя впервые, с красным личиком, сердитую и громким криком выражающую недовольство этим миром. А потом мама покормила тебя, и ты перестала плакать.
Себастьян глянул на Касси и хрипло произнес:
– Ты была такой красивой.
– Сколько лет вам было? – мягко спросила Хоуп.
Он, должно быть, был совсем мальчишкой. Она хотела, чтобы девочки поняли это.
Себастьян глянул на нее:
– Двенадцать.
Хоуп кивнула:
– Столько, сколько сейчас Дори.
Себастьян пристально посмотрел на Хоуп, как будто удивившись, какое значение имел его возраст.
– Да. Конечно, я был старше, когда родилась Дори. Папа... к тому времени он умер.
Он замолчал. Хоуп, поняла, есть нечто, что он им не рассказал, связанное со смертью отца.
– И у вас не было родственников, к которым можно было обратиться?
– Нет, мама писала, но... – Покачав головой, он опять стал пристально разглядывать огонь, погрузившись в раздумья. – Дори родилась спустя несколько месяцев после смерти папы. – Себастьян кивнул подбородком в сторону пианино и добавил: – Песню, что вы пели перед этим, мама обычно пела Касси, пока ждала рождения Дори.
Он на мгновение пристально всмотрелся в огонь, наблюдая пляшущие языки пламени, вслушиваясь в шипение и потрескивание дров, потерявшись в воспоминаниях.
– Когда ваш папа умер, как вы жили? – подсказала Хоуп.
У нее было предчувствие, что если она не спросит, он опустит самую важную часть – роль Себастьяна Рейна, роль героя. Она хотела, чтобы его сестры понимали, с какими тяготами он столкнулся и каким еще маленьким был. Если это случится, они наверняка прекратят отказываться от его заботы, и, возможно, нечто мучительное, что скрывается в его взгляде, исчезнет из его холодных серых глаз.
Себастьян неловко пожал плечами и пробормотал: