Идеальный вальс
Шрифт:
И передала корзинку Себастьяну.
Он не двинулся с места, чтобы принять ее, произнеся тихим голосом, что разрывал ей сердце:
– Думаю, Дори предпочитает, чтобы вы показали ей как нанизывать кексы на вилку, мисс Хоуп.
При его словах Грейс засмеялась.
– Хоуп хуже всех жарит кексы, мистер Рейн! – сказала Грейс ему. – Разве вы не слышали, что она сказала? Ее кексы всегда падают в камин.
Хоуп пожала плечами и добавила легко.
– Да, я ни на что не годна.
Она снова повернулась к Дори.
– Поэтому я полагаю, лучше пусть брат покажет тебе, как поджаривать кексы, а не я. Тебе
Дори задумалась над ее словами, потом торжественно вручила вилку Себастьяну. Он с серьезным видом принял ее и сел рядом с сестрой на корточках, показывая, как нанизывать кекс прочно на вилку, громко, но ласково поясняя свои действия. Маленькая девочка внимательно наблюдала, а потом вместе, мужчина и ребенок, жарили кекс, сначала один с одной стороны, затем другой. А когда все было готово, они вместе понесли его на стол, весь такой поджаристый и румяный – самый важный кекс в мире.
Хоуп не понимала, почему это видение наполнило ее глаза слезами, но так вышло.
Дори намазала кекс маслом и медом, поколебалась мгновение и разрезала пополам. Затем подала больший кусок Себастьяну.
Это было признание.
Масло с медом капали на его безукоризненные дорогие брюки, но Себастьян Рейн не сдвинулся ни на волосок. Он принял этот капающий кекс так, будто она предложила ему Святой Грааль.
Дори, по-видимому, не подозревала о значимости своего жеста, и поглощала свой кусок, старательно слизывая мед со своих пальчиков.
Спустя мгновение Себастьян стал медленно, почти благоговейно есть свою долю.
И никто не заметил, как увлажнились глаза Хоуп.
Глава 11
И сны в своем развитьи дышат жизнью,
Приносят слезы, муки и блаженство.
Капли воды свисали с ветвей и листьев, дрожа в неясном утреннем свете, сверкая, словно кристаллы. Воздух в парке пах сыростью и землей, чистотой и свежестью, как будто Себастьян находился за городом, а не в самом сердце Лондона. Он глубоко вздохнул: воздух напоминал охлажденный нектар. Его лошадь почуяла овес, и, так как, никого поблизости не было, Себастьян пустил ее в легкий галоп. Копыта мягко стучали по мокрой после дождя земле.
Ему этого не хватало. Он любил регулярную утреннюю прогулку верхом. Для него это было не только физическим упражнением, но и временем, когда он мог побыть наедине со своими мыслями, когда он мог мчаться во весь опор, пока кровь не застучит в венах, а разум не воспарит свободно. Часто ему в голову приходили лучшие идеи именно в эти часы.
Но в последнее время он не ездил верхом на рассвете. Он знал причину: мисс Хоуп Мерридью. Часть его боялась, что он ее встретит, а другая – желала этого. Обязанность против желания... Вчерашнее происшествие в верхней гостиной в доме семьи Мерридью серьезно поколебало его решительность. Он был убежден, что его сестрам нужны рутина, порядок, и систематический подход. Воплощенные в личности и принципах леди Элинор Уайтлоу. И все же случайное и непреднамеренное
Дори, в самом деле, прислонилась к нему в экипаже по пути домой. Он едва дышал.
И медленно, уверенно его молчаливая сестренка стала набирать вес. Это было явно заметно. Она больше не казалась тростинкой, словно порыв ветра мог ее унести прочь. Эти частые утренние зарядки с Мерридью были тому причиной. День начинался со свежего молока и зарядки. И доброты.
Он нахмурился. Прошло уже какое-то время с тех пор, как слуги докладывали ему о краже еды. Он должен проверить.
От легкого бриза заколыхались ветки, отчего вниз полился поток капель дождя с молодых весенних листочков. Он глубоко вздохнул. Его настроение поднялось, и он, полуприкрыв глаза, позволил себе насладиться гармонией лошади и человека, земли и неба.
– Давайте поскачем до того большого дуба на западной границе! – он заметил улыбку, смех и нечто голубое прежде, чем мисс Хоуп Мерридью мгновенно пронеслась мимо него. Сегодня на ней была голубая амазонка, шляпка с дерзким голубым перышком, которое свернулась над полями шляпки. По крайней мере, она была в подобающей позиции верхом на лошади.
Себастьян инстинктивно пустился в погоню. У нее было преимущество на старте, но его лошадь была больше, быстрее и сильнее. Он постепенно ее нагонял. Она оглядывалась время от времени, улыбаясь и пришпоривая лошадь. Мокрая земля летела ему в лицо. Он наклонился к шее лошади, и все пришпоривал и пришпоривал ее. Его кровь стучала одновременно с копытами.
Наконец, они поскакали параллельно.
– Доброе утро, мисс Мерридью, – насмешливо крикнул он. – Простите, что опережаю Вас.
Она рассмеялась.
– Попытайтесь, если сможете!
– О, я смогу. Это не по-джентльменски, знаю, но, тем не менее... – он наклонился еще ниже к лошади, скорее как жокей, а не джентльмен. – Я не джентльмен! – и обогнал ее, подъехав к дубу на добрых пятнадцать секунд раньше нее.
Она подъехала, смеясь.
– Спасибо! – задыхаясь, воскликнула она. – Ненавижу, когда джентльмен позволяет выигрывать.
Он удивился.
– А вам не нравится побеждать?
– Разумеется, нравится. Но что это за победа, когда тебе позволяют выиграть. От этого исчезает вся прелесть. Лучше пусть я честно проиграю в потрясающей гонке, чем выиграю из-за джентльменской галантности! – ее щеки покраснели, шляпка съехала на бок, а волосы разметались, она фыркала, но Себастьян ничего красивее в своей жизни не видел.
Она сняла шляпку, отбросила волосы назад, и снова ее надела.
– Замечательная гонка!
С усилием Себастьян взял свое тело под контроль, заставив себя мягко ответить.
– Да. Хотя я подозреваю, что нам не следовало скакать галопом.
Она снова рассмеялась.
– Ах, но здесь нас никто не увидит.
Это напомнило ему. Он снова посмотрел туда, откуда они прискакали. Да, Джеймс, лакей-грум, упрямо следовал за ними.
Она посмотрела туда же, куда и он, и снова расхохоталась.
– Бедняга Джеймс, он снова получил самую медленную улитку в истории. Он смертельно обидел паренька в конюшне несколько недель назад, и теперь ему все время седлают наихудшую лошадь, – она улыбнулась, и кротко добавила. – А я всегда получаю лучшую.