Идеальный вальс
Шрифт:
От его прикосновений она напрягалась и заговорила, пытаясь справиться с икотой:
– Я... я... простите... я... не знаю... что не так... с...
– Молчите, – твердо приказал ей Джайлс. – Вы можете плакать, сколько пожелаете, но не стоит извиняться за это. Вы имеете право на эмоции.
Она была настолько удивлена, что заморгала, глядя на него сквозь слезы, ее тонкая фигурка содрогалась от судорожных рыданий.
Он подтянул ее к себе, подставив свое плечо.
– О, но... – Она попыталась отстраниться.
– Сейчас же прекратите. В этом нет ничего личного или непристойного, – усмехнулся он, но слова прозвучали, как приказ. – Вы – леди, которая находится в расстроенных чувствах. Будучи джентльменом, самое меньшее, что я могу сделать, это предложить
– О! – Она прекратила вырываться и прижалась к его плечу, как маленький, негнущийся кусочек дерева.
Джайлс нашел, что ее неуклюжесть странным образом вызывала желание защитить ее. Он слегка откинулся на сиденье так, что она, потеряв опору, в конце концов, оказалась полулежащей на нем. Мгновение, другое она продолжала оставаться напряженной, но постепенно ее тело расслабилось – совсем чуть-чуть. Время от времени она ловила себя на том, что непозволительно размякла, и на мгновение вновь напрягалась, но ритмичное покачивание движущегося экипажа и легкое поглаживание руки Джайлса, а также ее собственная усталость, – все играло против нее, заставляя поудобнее устроиться на его груди.
В течение минут десяти или несколько дольше они ехали в дружеском молчании; Джайлс, откинувшись на сиденье, а леди Элинор, почти лежа на его груди, его рука мягко, но твердо поддерживала ее. Но как только экипаж въехал на Лестер-Сквер [41] , она, казалось, опомнилась. Сначала она резко оттолкнула от себя Джайлса и начала ерзать вдоль сиденья, пока не оказалась на расстоянии двух футов от него.
Хриплым, прерывающимся голосом она еле выговорила:
– С-спасибо, мистер Бемертон. Полагаю, что я уже оправилась от своего приступа...
[41]
Лестер-Сквер – площадь в Уэст-Энде; в центре площади разбит сквер; на ней и вблизи неё расположено много кинотеатров, театров и ресторанов; в старину была излюбленным местом для дуэлей
– Выпустили пары.
Она резко выпрямилась:
– Я вовсе не выпускала пары! Всего лишь небольшая усталость.
Джайлс вызывающе пожал плечами.
– Называйте, как хотите.
– Я не выпускала пар. Моя мать презирала таких женщин. Ни одна истинная леди не позволит себе публично выказывать какие бы то ни было сильные эмоции.
– О, это нельзя назвать «публично». Только вы и я. Наш маленький секрет.
Он лениво улыбнулся и прислонился к кожаной спинке сиденья, продолжая наблюдать за нею. Она задрала свой нос повыше, притворяясь, что ничего не знает об их отношениях. Он сидел, развалясь и наблюдая, как она снова выпрямилась на сиденье, подобно палке. Она одернула свое платье, чтобы не было ни единой складки, поправила шляпку, чтобы та тоже сидела прямо, ее рот сжался в прямую линию, выражавшую явное неодобрение.
К тому времени, когда они достигли Пикадилли [42] , ее самообладание полностью восстановилось. Единственными признаками ее слез оставались слегка покрасневшие нос и глаза, а также влажный платок в кармане мистера Джайлса.
[42]
Пиккадилли (англ. Piccadilly) – одна из самых широких и оживлённых улиц в историческом центре Лондона – Вестминстере. Пролегает от площади Пикадилли (на востоке) до Гайд-парка (на западе). Главная местная достопримечательность – здание Королевской академии художеств.
До XX века область в районе улицы была известна как Португалия, позднее сама улица носила название Португальской. Название «Пикадилли»
После восстановления английской монархии в 1660 году, Piccadilly и область к северу (Мэйфэр) начали застраиваться роскошными домами. В XVII и XVIII веках здесь строили дома вельможи и аристократы, позднее – нувориши вроде Ротшильдов. На северной стороне Пикадилли в то время строились самые фешенебельные особняки Лондона.
Пикадилли перед Бёрлингтон-хаусом, где помещается Королевская академия художеств:
– Расскажите мне о вашей матери, – попросил он.
Она посмотрела на него с подозрением.
– Что вы хотите знать?
– Когда она умерла?
– В прошлом феврале. Но умирала она очень медленно.
– Вы скучаете по ней?
– Конечно! Мы были очень близки.
– И в чем же это выражалось?
– Во всем. Моя мать во всем от меня зависела, – гордо ответила она. – Я отвечала на всю ее почту, а она получала много писем, поскольку была весьма известна. Я копировала все ее бумаги, которые отправлялись издателю, поскольку мой почерк разборчив и опрятен. Я управляла нашим домом, поскольку все мысли матери витали слишком высоко и она не снисходила до обычных земных деталей. Она называла меня своей верной правой рукой.
– То есть фактически вы на нее работали.
– Неправда! Это возмутительное замечание. Вы не понимаете. – Она переместилась еще на несколько дюймов от него, посмотрела в окно и раздраженно произнесла: – Этот экипаж тащится очень уж медленно.
– А с тех пор, как она умерла, как изменилась ваша жизнь?
Она на мгновение задумалась.
– Почти не изменилась. Я живу той жизнью, которую она для нас построила, и продолжаю ее работу, поскольку это лучшее из того, что я могу.
Он осторожно поинтересовался:
– И у вас не было никаких собственных желаний, какой-то мечты, которую вы хотели бы осуществить?
– О, нет, – ответила она спокойно. – Моя жизнь с матерью была полна работы и полностью меня удовлетворяла.
В ответ на это мистер Джайлс поднял брови, но сказал только:
– Полностью удовлетворяла? Понятно. Не думаю, что вы имели обыкновение посещать какие-либо светские мероприятия, пока ваша мать была жива.
Она вспыхнула.
– Нет.
Она сжала губы, ясно давая понять, что больше не скажет ни слова.
– Пожалуй, некоторые скажут, что уже почти поздно присоединяться к брачному аукциону. Большинство молодых особ, только что выходящих в свет, лет на десять моложе. – Это было вовсе не по-джентльменски напоминать ей про ее возраст, но Джайлс не смог придумать ничего иного, что подтолкнуло бы ее выйти из своей раковины.
Ее щеки покрылись еще более темным румянцем. Борясь с собой, не желая объясняться перед ним, но, не желая, чтобы он сделал неправильный вывод, она твердо произнесла:
– Мой покойный отец составил завещание, в котором оставил мне состояние. Получить его я смогу после трех лет замужества. Моя мать большую часть своих денег завещала на различные очень важные благотворительные цели. – Она коротко, несколько смущенно передернула плечами. – Таким образом, у меня нет другого выбора, я должна найти себе мужа.
Джайлс сидел молча, думая о матери, которая больше заботилась о своих сумасшедших проектах, чем о благосостоянии дочери, которая посвятила ей свою жизнь.
– Вы испытываете отвращение к браку?
Между ее бровями залегла складка.
– Не совсем. В любом случае, нужда заставит.
Он высказался более прямо:
– Я не хотел бы, чтобы мой друг, мистер Рейн, женился на женщине, которая испытывает к нему отвращение. Я полагаю, что вам известно, он ухаживает за вами.
Она заколебалась, вертя в руках свою сумочку.