Идеалы мисс Райт. Дилогия
Шрифт:
– Разъярилась. – Поправила его супруга.
– Не совсем верно восприняла идею Руперта устроить исчезновение еще до премьеры. – Продолжил Ферран.
– Взбесилась, что со мной не посоветовались! Ну и сделала глупость. – Повинилась Ди и, повернувшись к мужу, заглянула ему в глаза, – Но ты же меня простил?
– Ерунда! Ты прощаешь мне куда большее! – Поспешил заверить ее актер.
Я бы тоже поспешила, будь у моей жены способность оборачиваться гигантской змеей предпочитающей решать проблемы откусыванием голов. Кстати… Не то чтобы я всерьез опасалась, но так, на всякий случай,
– Ди, а чем ты питаешься? – Осторожно, следя за реакцией на не слишком вежливый вопрос, спросила я. Перед глазами всплыли капустный лист и стакан воды из рациона Далинды.
– Поклонницами моего мужа, – доверительно поведала мышь и по-кошачьи облизнулась, – а так же прочими чрезмерно любопытными особами.
– Даи, прекрати! – Укоризненно вмешался Ферран. – Не слушай ее, Аманда. Она ест обычную еду, просто в несколько большем, чем ты количестве.
Только теперь, когда ответ был уже получен, я вспомнила не только диету красавицы-актрисы, но и переполненную тарелку дурнушки-ассистентки, и облегченно выдохнула. Ведь к облику чешуйчатой твари людоедство подходило так же органично, как лента к шляпке.
– Смена вида и поддержание иллюзорной одежды требуют больших затрат энергии, – пояснила, посерьезнев, Дайана. – Конечно, я стараюсь использовать реальные вещи, но это не всегда возможно. Твой вот наряд, – соскользнув с колен мужа, продолжила она, – пришлось изображать.
Блеклая мышка покрутилась на месте, и ее уныло-серый балахон расцвел золотисто-зелеными полосами полупрозрачной ткани, а волосы порыжели и завились. Сочетание моего маскарадного костюма, шевелюры Фелисьены и лица Бонни пугало даже больше, чем змеиная форма Ди.
Из «Венка» я выбралась лишь на рассвете, проговорив с супругами Истэнами всю ночь. Дайане явно не хватало подруги и, хотя становиться таковой для нервной особы, способной походя воткнуть в себя нож, было страшновато, я пообещала заглянуть в гости, если окажусь в столице. Под утро змейка так подобрела, что даже помахала мне на прощание из окна. Хотелось верить, что она была единственной, кто наблюдал за моим неприличным поздне-ранним отбытием.
Ферран подвез меня почти до самого дома, высадив у поворота, чтобы не будить обитателей «Вишни» шумом мотора, и, чмокнув на прощание в щечку, исчез. Я прокралась в свою комнату, не раздеваясь, упала на кровать и разревелась, нащупав под подушкой свой розовый блокнот.
Статья-сенсация, посылая будущей звезде журналистики воздушные поцелуи, исчезала вдали под руку с несостоявшимся маньяком. А впереди был лишь позорный, до боли обидный проигрыш!
Солнечный свет пронизывал листву зеленого лабиринта и веселыми зайчиками плясал по деревянным планкам. Поскрипывали цепи, ласковый ветерок трепал мои волосы, подол и белые листы бумаги, исписанные корявым почерком. Он читал, сидя на качелях, а я топталась рядом, изнывая от тоски и нетерпения. Хотелось уже получить заслуженную оплеуху и отправиться домой, чтобы срочно приступить к зализыванию ран на истерзанном в клочья самолюбии.
Весь вчерашний день я терзалась, переживая свой провал и упущенные возможности. Следовало быть
И вот она – жестокая расплата. Скользит взглядом по неровным строкам и корчит такую сложную физиономию, что страшно даже предполагать, какие именно уничижительные реплики копятся в ее голове.
Проревев вчера до самого вечера, я решила, что не имею права просто сдаться. Пусть подкрепленное магией обещание напрочь отрезало возможность написать сенсационную статью. Пусть у меня не было ни одной запасной идеи. Я не имела права явиться с пустыми руками. Полночи ушло на составление бессмысленного опуса о трудностях пастушьих будней. То есть о тяготах участия в съемках. Я преувеличивала и сочиняла, привирала и фантазировала, щедро сдабривая получившийся салат из полуправды и сказок эмоциями.
Разгром был неминуем. Неотвратим, как наступление осени вслед за летом. И я ждала его с обреченностью приговоренного к смерти. И с гордостью пострадавшего за правое дело. Ведь я-то знала, какая сногсшибательная информация у меня была! И это знание должно было придать мне сил с достоинством снести неизбежные насмешки. Вот только терпения не придавало.
– Ты по третьему кругу читаешь? – Не выдержав, нарушила тишину я.
Алекс Фрэйл – мой несносный сосед, извечный враг и, увы, сегодняшний победитель, положил листы рядом с собой и смерил меня насмешливым взглядом своих отвратительно голубых глаз.
– Ну что ж, Одуванчик, – улыбнувшись, начал он, – это совсем не шедевр журналистики!
Я стиснула зубы, морально готовясь молча – по возможности – снести все издевки.
– Но для печати пригодно! – Продолжил Алекс.
– То есть как? – Прозвучавшее в моем голосе изумление, хотя скорее даже не изумление, а шок, заставило соседа театрально выгнуть бровь.
– А что тебя так поражает? Где-нибудь на пятой странице еженедельника, после краткой сводки браков и разводов знаменитостей такой материал будет вполне уместен. Разумеется после обработки опытным редактором и внесения некоторых справок об иерархии сотрудников киностудии.
Я стояла и потрясенно молчала. Происходящее настолько не вязалось с моим виденьем ситуации, настолько не соответствовало моим ожиданиям, что я просто не знала, как реагировать. Между тем Алекс поднялся с качелей, аккуратно свернул трубочкой тоненькую стопочку листов и шагнул ко мне. Я невольно шарахнулась и уперлась спиной в живую изгородь. Для повторения позавчерашней ситуации не хватало только масок, плащей и полумрака.
– Кстати, – нависнув надо мной и похлопав бумажной трубочкой по своему подбородку, произнес сосед, – как тебе понравился бал?