Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Шрифт:
структурные факторы внешнего социального контекста.
При всем этом главную ценность книги представляет не эта
экстраординарная широта охвата (которая не является редкостью
в энциклопедических изданиях по истории философии, особенно
в немецкой и английской традициях), но целостность и глубина
теоретического видения, социологическая проницательность, обилие
новых нетривиальных концептуальных моделей, причем
подкрепленных детальным сравнительно-историческим
Когда «Социология философий» Рэндалла Коллинза будет по-
настоящему освоена интеллектуальным сообществом, что-то очень
существенное изменится в характере философского мышления.
Произойдет своего рода социологическое взросление философов и
философии, так что прежние способы интеллектуального поведения
покажутся новым поколениям если не наивными, то, по крайней мере,
79 Вступительная статья к книге: Коллинз Р. Социология философий:
глобальная теория интеллектуального изменения. (Пер. с англ. Н. С. Розова
и Ю. Б. Вертгейм). Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. (1280 с.)
С. 7-31.
289
принадлежащими
уже
прошедшей — «социологически
дорефлексивной» эпохе.
* * *
Рэндалл Коллинз (р. 1941 г.) вырос в семье американского
дипломата (в связи с этим в детстве провел несколько лет в Москве),
получил престижное образование в Гарвардском университете
(1959—1963 гг.), где как раз преподавали непосредственные ученики
Питирима Сорокина. Большое впечатление на Коллинза произвели
лекции Т. Парсонса, особенно о подходе Макса Вебера к анализу
мировых религий, о теории символов и социального членства у
Дюркгейма. Здесь же Коллинз изучает философию, знакомится с
Куайном, слушает лекции П. Тиллиха. В это время в Гарварде вел
сравнительно-исторические исследования аграрных революций
классик исторической социологии Баррингтон Мур. Среди
гарвардских психологов внимательно изучались труды
Л. С. Выготского, в том числе о культурно-исторической природе
человеческой психики, мышлении как интериоризированной речи
и т. д. Это влияние достаточно ощутимо чувствуется в трудах
Коллинза, в том числе и в «Социологии философий».
Докторскую степень Коллинз получал в Беркли (Калифорния), где
учился в 1964—1968 гг. В этом университете как раз в середине 1960-
х и начале 1970-х гг. происходил бурный расцвет социологической
науки. Здесь учителем Коллинза был приехавший из Чикаго Герберт
Блумер — один из сильнейших
создатель теории и школы символического интеракционизма.
Большое влияние на Коллинза также оказал работавший в то время
в Беркли Ирвинг Гофман, талантливейший микросоциолог, исследователь
ритуалов повседневного общения. Коллинз
ассистирует крупному теоретику-макросоциологу и специалисту по
Веберу Рейнхарду Бендиксу в исследованиях по сравнительной
политологии. Там же в Беркли старшим коллегой Коллинза был
Артур Стинчкомб — еще один блестящий современный социолог-
теоретик, к сожалению, у нас почти неизвестный.
После получения докторской степени Коллинз начинает
преподавать в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса
(UCLA), где знакомится с лидером школы этнометодологии
Гарольдом Гарфинкелем, занятым в то время разработкой новых
методов микросоциологии. Коллинз получил возможности
стажировок в ведущих европейских интеллектуальных центрах, он,
в частности, работал в Парижской Высшей нормальной школе,
в Венском университете, в Лундском университетете (Швеция),
в нескольких немецких академических центрах, в Кембридже.
290
В начале 1970-х гг. Коллинз знакомится с Пьером Бурдье и они
вместе с Элвином Гоулднером основывают новый
журнал «Theory and Society». Триумвират в скором времени распался,
но Коллинз с тех пор поддерживает научное общение с Бурдье и
развивает свою теорию интеллектуальных сетей и культурного
капитала в соотнесении и противопоставлении параллельным
разработкам Бурдье. Дальнейшая академическая карьера Коллинза
(где главными этапами является работа в Калифорнийском
университете в Риверсайде, пригороде Лос-Анджелеса и
в Пенсильванском университете в Филадельфии — по на стоящее
время) отмечена тремя особенностями — необычайной
продуктивностью, широчайшим историко-социологическим
кругозором и блеском теоретического мышления.
Отнюдь не случайно столько внимания здесь посвящено научным
контактам Коллинза. Он сам представляет собой блестящий пример
верности одного из важнейших собственных тезисов: творчество
мыслителя является результатом его прошлых сетевых
взаимодействий. В связях Коллинза наиболее любопытными
являются тесные контакты с представителями как микро-, так и
макросоциологии, специалистами в абстрактной рафинированной