Идеи и интеллектуалы в потоке истории

Розов Николай Сергеевич

294

благодаря этому новых концептуальных и проблемных областей,

крутым поворотом интеллектуальных траекторий в творчестве

последующих поколений.

Рассмотрим с этой точки зрения эмпирическую и теоретическую

стороны книги самого Коллинза. Специалисты по истории философии

уже высказывают претензии к «вторичности» подхода и

недостаточному знанию автором конкретного материала.

Действительно, по большей части

Коллинз писал книгу не на основе

знакомства с оригинальными текстами индийской, китайской,

японской, греческой, арабской, философии, а лишь используя

англоязычные пересказы и комментарии, в некоторых случаях —

переводы. Для узкого специалиста по частной философской традиции

это скандал: вместо того, чтобы корпеть над изучением древних

языков, изучать оригиналы, рукописи и черновики, человек просто

берет и использует готовые результаты. В некотором смысле Коллинз

действительно «снял сливки», используя весьма солидный объем

накопленного за XX в. в западной традиции материала по истории

идей.

Зададимся таким вопросом: насколько знали и знают о результатах

работы друг друга специалисты, например, по китайской, французской,

иудейской, индуистской и арабской философским традициям? Можно

предположить, что сетевой анализ показал бы если не

изолированность, то существенную оторванность соответствующих

сетей специалистов друг от друга. В этом разрыве можно убедиться

достаточно просто, анализируя библиографии соответствующих работ:

арабисты ссылаются почти исключительно на арабистов, а японисты

— на японистов, исследователи греческой классики — на таких же

классицистов и т. д. Между историко-философскими традициями есть

невидимые, но все же очень жесткие и почти непроницаемые

перегородки (существует традиция сравнительной философии, но по

большей части работы здесь ограничиваются частными парными

сравнениями восточных и западных философских концепций, крупных

концептуальных прорывов на этом пути не отмечено).

Значение труда Коллинза не только и не столько в том, что он свел

эти традиции вместе, он еще и получил новый синтез. В свое время

«снимали сливки» с накопленных интеллектуальных традиций и

Платон, и Аристотель, и Шанкара, и ал-Газали, и Фома, и Декарт, и

Лейбниц, и Кант, и Гегель. Согласно Коллинзу, их имена стали

великими, поскольку полученный ими синтез был не только подъемом

на новый уровень абстракции и рефлексии, но каждый раз стал

символизировать тот или иной поворотный пункт в долговременных

траекториях мышления, открывающий новые пространства проблем.

295

Сумел

ли сам Коллинз в своем синтезе подняться на новый уровень

абстракции-рефлексии? приведет ли появление его книги к резким

поворотам интеллектуальных траекторий в научном и философском

творчестве последующих поколений? открыл ли он сам новые

пространства проблем? — вот ключевые вопросы относительно

долговременной значимости «Социологии философий». Моя задача

здесь состоит только в том, чтобы ориентировать внимание тех

читателей, которых данные вопросы заинтересовали.

Что касается нового уровня абстракции-рефлексии, то важно само

выделение Коллинзом такой реальности, как пространство

интеллектуального внимания, в котором появляются и борются между

собой идейные позиции. Философская книга теперь выступает не как

«самореализация» личности автора и не как «отражение» конкретно-

исторического контекста, а как своего рода шахматный ход в борьбе

мыслителей за интеллектуальное внимание в конкретной расстановке

соперничающих идейных позиций. Насколько приложима эта весьма

абстрактная схема к философскому творчеству разных времен и

народов — вот вопрос для вдумчивого и критически настроенного

читателя.

Кардинальная роль личных контактов и «сетевой близости» с

выдающимися современными мыслителями для долговременной

значимости интеллектуального творчества — другая абстрактная тема

данной книги, распространенная на основные традиции мировой

философии. Сюда же относятся раскрытые механизмы, необходимые и

достаточные условия интеллектуального расцвета, причины

рутинизации, схоластизации, стагнации и т. д.

Еще более высокий уровень обобщения достигается Коллинзом

в его сравнительном анализе долговременных процессов развития

философии в разных регионах мира [Коллинз, 2002, гл. 15). Здесь идет

учет количества поколений в непрерывно существующем

интеллектуальном сообществе, схождения и расхождения крупных

идейных линий, взаимовлияния больших сетей и т. д. Нельзя сказать,

чтобы такие макропроцессы не рассматривались в истории идей

вообще и в истории философии в частности, но такого сочетания

жесткой каузальной логики, четкого сравнительно-исторического

анализа и широты охвата интеллектуальных традиций, пожалуй, до

сих пор еще не было.

Социолог Коллинз, после рассмотрения многих сотен концепций