Идентичность Лауры
Шрифт:
— Та-да-а-ам! Как я?
В моей одежде Джесс выглядела так же удивительно, как и в красном платье в первую нашу встречу на берегу. Как и в испачканном акрилом комбезе в ангаре. Как и в пыльной хлопковой пижаме, в которой она сидела на обочине. Как во всем, что бы она ни надела.
— Ты очень красивая, Джессика, — сказал я.
Ей это понравилось. Она прошла мимо, искоса смерив меня озорным взглядом, и направилась к дартсу. Единственному декору, украшающему стены комнаты. Вытянула из мишени
— Почему у тебя стена не повреждена вокруг мишени? — спросила она, не попав ни одним дротиком из запущенных в цель. — Ты что же это, всегда стреляешь в яблочко?
— Нет. Я просто не кидаю туда дротики, — ответил я.
— В стену?
— В мишень. Ну, то есть я совсем не играю в дартс.
— Но зачем тогда он у тебя висит? — Она развернулась ко мне, ожидая незамедлительного разъяснения.
— Я люблю эту игру, но неохота потом делать ремонт. Повесил, но каждый раз, когда думаю, не сыграть ли, вспоминаю про стены и передумываю.
— Вот странный. Ты же так себя дразнишь. В особенности если любишь эту игру. Если бы она была тебе безразлична, тогда другое дело. Странный мазохизм. — Она поджала губы.
— А ты что же, никогда себя ни в чем не ограничиваешь? — спросил я, не подумав. Речь ведь шла о Джесс, в самом деле. Какие тут ограничения.
Гостья глянула на меня с красноречивой улыбкой и ответила:
— Совсем ни в чем. — А потом добавила: — Где у тебя кухня? — кажется, только теперь заметив, что находится не в Ritz.
— Кухня? Есть одна, уличная. Ею пользуются ребята с первого этажа. Я им стараюсь не мешать. Поэтому обычно готовлю у бабули в доме.
Джесс задумалась. А потом весело объявила:
— Ладно. Пойдем к бабуле! Познакомимся.
Я сбегал за яйцами, куриными грудками и овощами. Да, аппетит у Джесс и правда был отменный. Будто она неделю не ела. Бабушка пришла с рынка, когда у нас вовсю кипела готовка. Глянула без улыбки на происходящее и ушла к себе. Мы приготовили еду, разложили ее по тарелкам. Джесс накрыла на стол.
— А бабушку угостим? — спросила она с энтузиазмом.
Я не знал, как ба отреагирует на это предложение, и решил уточнить. Прошел в ее аскетичную спальню, где из украшений имелся только алтарь Будды. Бабушка сидела на кровати спиной к двери и смотрела в окно.
— Ба, ты поешь с нами? — спросил я.
Она не ответила. Я подошел ближе и присел рядом.
— Ба, ты чего? — попытался заглянуть я ей в глаза. Ее точеный коричневый профиль выделялся на фоне белых стен. Она повернулась и посмотрела на меня со странной жалостливой болью.
— Это плохая девушка, Рамзи, — сказала она сдавленно. Слова нехотя соскакивали с языка, как капли из неплотно закрытого крана.
— Плохая? Почему ты так решила?
— Плохая, Рамзи. Она одержима духами. И они почти сожрали ее изнутри. И оттого, что эти духи еще голодны, они пожирают всех, кто оказывается рядом. И все, кто оказываются рядом, теряют себя. Забывают, кто они. Совершают то, что никогда бы не сделали. — Бабушка посмотрела так внимательно, что внутри у меня похолодело. — То же самое произошло с твоей матерью, когда она встретила твоего отца.
На этих словах я выдохнул и улыбнулся. Если первые слова про голодных духов произвели впечатление вплоть до мурашек по коже, то как только ба скатилась на рельсы истории про мать и отца, все стало понятно. Она просто не любила белых и видела в них угрозу для своего мироустройства.
— Я не дам ей сожрать меня, — улыбнулся я. — Пока что она приготовила для меня еду. А не наоборот!
— Она уже, Рамзи. — Бабушка втянула седую головку с гладкой прической в плечики.
— Что уже? — не понял я.
— Уже сожрала тебя. А ты и рад.
— Как, вроде пока я целенький. — Я покрутил руками и ногами перед собой, показывая, что со мной ничего не произошло.
— Ты знаешь, о чем я, Рамзи. У тебя есть один только шанс уцелеть. Один шанс. Но он потребует немало усилий. А потом всю оставшуюся жизнь тебе надо будет прилагать усилия, чтобы загладить содеянное.
Я вскочил с кровати и метнулся к двери. Мне не понравилась эта игра в пророка и умничанье. На выходе из комнаты я оглянулся и посмотрел на нее. Бабушка тоже обернулась.
— Всю жизнь я откладывала деньги, что присылала твоя мать. Я не потратила из них ни цента, потому что знала, что рано или поздно они пригодятся. Все поступки, дела и решения имеют свою цену. Есть то, что рождается в благости, а есть то, что в страстях. То, что рождается в страстях, вымаливается и очищается благодеяниями. Знай, Рамзи, если поймешь то, о чем я говорю, и тебе понадобятся деньги, я дам их тебе. Я для тебя их и хранила.
— Почему для меня?
— Потому что то, что рождается в страстях, должно вымаливаться и очищаться благодеяниями.
Я не ответил. Хлопнул дверью и вышел. Мы никогда не ссорились с бабушкой. Она никогда не позволяла себе ничего подобного. Нравоучений, резких замечаний. Вот женская ревность во всей красе. Увидела другую женщину, помоложе, на своей кухне и как с цепи сорвалась.
— Бабушка не будет есть с нами, — произнес я как можно спокойнее. Но голос все равно немного дрожал.
— Ладно, — ответила Джесс. — Может, тогда заберем еду к себе и поедим на твоем невероятном матрасе? А?
Джесс выглядела чудесным, милейшим созданием. И как только у бабушки язык повернулся говорить про нее гадости.