Идентификация
Шрифт:
— Кто это, Владимир? — поинтересовался Георг.
Я тихо выругался сквозь зубы. Не хватало сейчас, прямо на глазах у заморского гостя, устраивать разборку…
Или действительно — не хватало?
— Не обращай внимания, — хмыкнул я. — Старые друзья.
— Друзья? — Ходкевич сложил руки на груди. — Не припоминаю, чтобы я…
Я пристроил стакан с пивом на ближайший ящик и шагнул вперед.
— Ты уверен, что хочешь это продолжить?
— Я уверен, что ты — деревенский ублюдок, которому повезло оказаться там, где ему не место, — процедил Ходкевич.
За спиной удивленно
Что ж, Сашенька, сам нарвался.
— Ну то есть прошлого урока тебе недостаточно, да? — я сжал кулаки и сделал еще шаг.
— В прошлый раз я… — Ходкевич резко замолчал.
Похоже, заметил, что его свита отступила на шаг назад… А то и на два.
Ну, разумеется — они наверняка не забыли, как я оставил их без тачки на берегу залива. Видели меня на соревнованиях, а уж наш побег из Пажеского корпуса после атаки террористов давно оброс самыми невероятными подробностями. Да и слухи о том, что за мной стоит то ли младший Морозов, то ли старший, то ли оба сразу, по столице наверняка курсировали. И любой мало-мальски вменяемый человек понимал, что сюда лучше не лезть.
Но Ходкевич к числу вменяемых людей определенно не относился.
— Давай, Острогорский, — усмехнулся он. — Что, даже ответить нечем?
Я осклабился.
— Не учатся ничему некоторые, да и учиться не хотят… Скажи мне, Сашенька, ты в детстве головой не бился?
— Да пошёл ты!
Ходкевич дернулся вперед, замахиваясь, но я спокойно ушел в сторону, и его кулак, наверняка усиленный Даром, лишь рассек воздух. Я разогнулся и тут же зарядил ему в живот, даже не прибегая к резерву.
А потом за гаражами началась самая настоящая свалка. Отступившие было пажи при виде того, как бьют их лидера, все же сумели найти в штанах свое… скажем так, мужество — и вступили в бой. Мимо меня с гиканьем пронесся Поплавский, где-то справа непоколебимым утесом встал Камбулат, а Корф с отвагой обреченного сцепился с румяным пухляшом из пажеской четверки. Я же не без успеха отбивался сразу от двух пажей и даже смог в конце концов отправить одного на землю.
Жирную точку в противостоянии неожиданно поставил Георг. Он сдернул с моего плеча злобно пыхтящего Ходкевича, выругался — неожиданно крепко и почти без акцента — и четкой боксерской двоечкой, которой позавидовал бы даже Камбулат, отправил его сиятельство собирать пыль по стене гаража.
Увидев падение предводителя, пажи, не сговариваясь, развернулись и бросились наутек. Поплавский швырнул им вслед недопитый стакан с пивом — кажется, мой — а я успел не без удовольствия зарядить пухляшу увесистый пинок чуть пониже спину. Окрыленный успехом, Корф уже готов был пуститься в погоню, но…
— Полиция! — вдруг раздался крик.
Мы обернулись. Откуда-то со стороны пустыря к нам бежали две фигуры в темно-синей форме.
— Валим! — выдохнул Поплавский и первым сорвался с места.
Да что ж это за день такой? Опять беготня сплошная…
Нашей хорошо подготовленной и натасканной Медведем четверке не стоило никакого труда оторваться от местных стражей порядка. Да и Георг не отставал:
— Что-то утомили меня эти экзерсисы… — пробурчал Камбулат. — Да и есть уже хочется.
— Давно!
Корф был мрачнее тучи, всем видом показывая, какие непереносимые страдания он испытывает. Еще бы! Завтрак проспал, здесь аппетит нагулял, а вместо обеда — сплошная суета.
— Всецело вас поддерживаю, судари! — А вот Поплавский прямо сиял. Кажется, ему такое времяпровождение было очень даже по нраву. — И сейчас я отведу вас в заведение, достойное не то, что четверых унтеров и одного герцога, а самих богов! Существуй они на самом деле — непременно обедали бы именно там! За мной, друзья! Трапеза не ждет!
И на этот раз спорить с ним никто не стал.
Глава 20
Вот только потрапезничать как хотелось, к сожалению, не удалось: за следующим же поворотом обнаружилась весьма злая и раздраженная четверка телохранителей Георга. Еще четверо отрезали нам путь к отступлению, и еще секунду назад выглядевший весьма довольным жизнью Георг повесил нос и пошел сдаваться.
Вот так и кончилась наша свобода.
Между его светлостью и старшим телохранителем состоялась весьма эмоциональная, но короткая беседа, по результатам которой Георг погрустнел еще сильнее. Вернувшись к нам, он пояснил причину своего расстройства.
— Господа, должен просить вас меня простить. Кажется, я немного заигрался и забыл о важных вещах.
— Например? — я приподнял бровь.
— Сейчас нам всем надлежит быть на неофициальном банкете в… В мою честь, — Георг скривился, будто лимон съел. — Знакомство с высшим светом Петербурга в неофициальной обстановке. Соответственно…
— Знакомство со светом, говоришь?
Я окинул взглядом себя и товарищей. Джинсы, куртки… Хорошо хоть перепачкаться, пока бодались с пажами, не успели…
Кстати, о пажах и высшем свете. Появление Ходкевича со своими прихлебателями в паре сотен километров от Пажеского, да еще и в самый обычный будний день, который даже красноперым непременно полагалось проводить на учебе, казалось невиданным совпадением… Но, похоже, таковым не было.
Георг. Вот ведь колбаса ливерная… Мог бы и предупредить!
— То есть убежать на самом деле ты хотел не от телохранителей, да? — проворчал я, сложив руки на груди.
Его светлость посмотрел куда-то в сторону и с явной неохотой кивнул. И злиться на него почему-то не очень-то и получалось: я слишком хорошо помнил, насколько продолжительными и унылыми в таких случаях обычно оказываются официальные мероприятия… Да и неофициальные тоже. На месте Георга я, пожалуй, и сам не постеснялся бы ненароком «потеряться» в незнакомом городе.
Но теперь ничего не поделаешь. Банкет — так банкет. Перспектива взирать на «свет» Петербурга прельщала мало, но там хотя бы будет еда. Я и сам успел качественно проголодаться, а бедняга Корф наверняка уже всерьез примеривался вновь удрать — только на этот раз в ближайшую лавку за соленым выборгским кренделем.